Владимир Семёнович Высоцкий - Великие поэты мира: Поэзия

бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?

Нет, не забываешь ты о нем.

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Переименован он теперь,

Стало все по новой там, верь не верь.

И все же, где б ты ни был, где ты ни бредешь

Нет-нет да по Каретному пройдешь.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

1962

ПРАВДА ВЕДЬ, ОБИДНО

Правда ведь, обидно – если завязал,

А товарищ продал, падла, и за все сказал:

За давнишнее, за драку – все сказал Сашок, —

Двое в синем, двое в штатском, черный воронок...

До свиданья, Таня, а может быть – прощай!

До свиданья, Таня, если можешь – не серчай!

Но все-таки обидно, чтоб за просто так

Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

На суде судья сказал: «Двадцать пять! До встречи!»

Раньше б горло я порвал за такие речи!

А теперь – терплю обиду, не показываю виду, —

Если встречу я Сашка – ох как изувечу!

До свиданья, Таня, а может быть – прощай!

До свиданья, Таня, если можешь – не серчай!

Но все-таки обидно, чтоб за просто так

Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

1962

* * *

– Эй, шофер, вези – Бутырский хутор,

Где тюрьма, – да поскорее мчи!

– Ты, товарищ, опоздал,

ты на два года перепутал —

Разбирают уж тюрьму на кирпичи.

– Очень жаль, а я сегодня спозаранку

По родным решил проехаться местам...

Ну да ладно, что ж, шофер,

тогда вези меня в «Таганку», —

Погляжу, ведь я бывал и там.

– Разломали старую «Таганку» —

Подчистую, всю, ко всем чертям!

– Что ж, шофер, давай назад,

крути-верти свою баранку, —

Так ни с чем поедем по домам.

Или нет, шофер, давай закурим,

Или лучше – выпьем поскорей!

Пьем за то, чтоб не осталось

по России больше тюрем,

Чтоб не стало по России лагерей!

1963

* * *

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара – без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю – не имею права, —

Можно лишь – от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо —

Можно только неба кусок, можно только сны.

Сны – про то, как выйду, как замок мой снимут,

Как мою гитару отдадут,

Кто меня там встретит, как меня обнимут

И какие песни мне споют.

1963

Я ЖЕНЩИН НЕ БИЛ ДО СЕМНАДЦАТИ ЛЕТ

Я женщин не бил до семнадцати лет —

В семнадцать ударил впервые, —

С тех пор на меня просто удержу нет:

Направо – налево

я им раздаю «чаевые».

Но как же случилось, что интеллигент,

Противник насилия в быте,

Так низко упал я – и в этот момент,

Ну если хотите,

себя осквернил мордобитьем?

А было все так: я ей не изменил

За три дня ни разу, признаться, —

Да что говорить – я духи ей купил! —

Французские, братцы,

за тридцать четыре семнадцать.

Но был у нее продавец из «ТЭЖЭ» —

Его звали Голубев Слава, —

Он эти духи подарил ей уже, —

Налево – направо

моя улыбалась --">