Лидия Давыдовна Червинская - Невидимая птица

утро настанет,

Неповторимый далекий рассвет…

Руки и розы. Признанье.

Это крушение темных миров.

Я ничего не вижу.

Руки и розы. Стрелки часов…

Я никого не вижу.

«Мимоза никогда не завянет…»

Мимоза никогда не завянет.

Никогда не будет войны.

Нам снятся на этом диване

Странные сны.

И утром нас никто не разбудит,

Нам незачем рано вставать.

Мне снилось, что серые люди

Бежали куда-то опять…

Ты слышал в темноте совершенной

Холодный и грустный орган…

… И красное солнце над Сеной

Встает сквозь туман.

«Мы возвращаемся в сонную тьму…»

Мы возвращаемся в сонную тьму,

Господи, как мы устали…

Жизнь – это тысячу раз – почему?

В детстве, в обиде, в печали.

Ты уезжаешь, мой праздничный друг,

Как же не рушатся стены…

Жизнь это тысячи тихих услуг,

Ради тишайшей измены.

Над океаном – вернись, назови –

Музыка тенью лежала…

Жизнь – это тысячи слов о любви,

Тысячи жалоб…

«Все не о том. Помолчи, подожди…»

Все не о том. Помолчи, подожди,

Месяцы. Память. Потери….

В городе нашем туманы, дожди,

В комнате узкие двери.

В городе… нет, это все не о том.

В комнате… нет, помолчим, подождем.

Что же случилось?

Стало совсем на мгновенье светло

– Мы не для счастья живем –

Сквозь занавеску чернеет стекло,

Вспомнилось снова такое тепло.

Вспомнилось… нет, помолчим, подождем.

«Ты меня поцеловала…»

Ты меня поцеловала,

даже не сказав прости.

В городе цветут каштаны…

значит, лучше им цвести.

В городе цветут каштаны,

наша комната тесна,

За окном прозрачны ночи…

значит, лучше, что весна.

Значит, лучше, что молчанье,

что вернулось, что тепло,

Что чудесно-невозможно

и мучительно-светло.

«Со вчерашнего дня распустились в воде анемоны…»

Со вчерашнего дня распустились в воде анемоны,

Очень много лиловых и красных больших анемон.

Мне приснилась любовь… Почему оборвался мой сон?

Говорят, что весна это время счастливых влюбленных…

Что же делать тому, кто в свою неудачу влюблен?

«Остановитесь – один только раз…»

Остановитесь – один только раз.

И поверьте, мне ни Ваших слов, ни Вашей руки не надо.

Неужели Вы не остановитесь, для меня, никогда?

В марте рано светает. Кем-то тушится газ,

Просыпаются деревья единственного в мире сада,

Светлеет в Сене вода.

Мне не о чем Вас спросить.

Мне нечего Вам сказать о себе — и не надо.

Неужели март пройдет, как в прежние года?

Но если все-таки Вы остановитесь здесь –

один только раз –

Я запомню дерево, что цветет у самой ограды,

И день, и час, навсегда.

«Не верится – мы утомленные, бледные…»

Не верится – мы утомленные, бледные,

Живущие так без восторга…

А помнишь ли в детстве тяжелые, медные

И редкие листья каштана…

А помнишь ли в детстве глаза удивленные

И слезы совсем без причины…

Не верится – мы навсегда примиренные,

Так мудро, так тихо, так рано…

«Кому нужны твои сомненья…»

Кому нужны твои сомненья,

Твоя Мария, твой рассвет?

– О, совершенно никому…

Ты не герой, конечно, и не гений.

Ты любишь, ты поэт.

Тоскуешь. По чему?

О, эта боль плебейских вдохновений,

И слезы тихие взволнованных мещан.

– И эти лица так бледны…

Туман. Огни. Сиреневые тени.

Ее рука. Туман.

Кому они нужны?

«Неузнаваемо небо молочно-зеленое…»

Неузнаваемо небо молочно-зеленое,

--">