Дмитрий Юрьевич Веденяпин , Олег Витальевич Дозморов , Анатолий Генрихович Найман , Анастасия Валерьевна Афанасьева - Сборник стихов

кислица Александра.

ELEMENTA

только крестьянин знает как расчесать

шкуру земли как сполоснуть ей тельце

старца, младенца: сам он да сын да зять

его — землепашца, землевладельца

жгуче лобзанье воды

кверху диаметром полумесяц-река

сносит в колоду карты скрывая козырь

как сквозь песочницу дети ладошкой совка

как попрошаек беззубая челюсть-бульдозер

римская чайка кричит

тибр выгрызает свой торс — свитки афиш

кожицу лижут снутри и лощат — пищей

собственной плоти кормят гефелте-фиш

суша однако всегда остается нищей

в полдень горят фонари

тигр или — ица выпрастывает язык

желтый от несваренья лесбийский в русло —

не было здесь никого когда мчался дик

дух сотворажась — то-то сейчас и грустно

мост четырехголов

при карбонариях варварах цезарях при

комми с лицом человека и мафиозо

в чересполосице банковского маркетри

берег галдит о герое — клизме навоза

роза втоптана в грязь

город и мир не грамматика не мораль

басни сложенной умниками под сенью

архитектуры а ключ под ноги и вдаль

сколько есть сил выплескивающий землю

SUMMA

все сделано а главное все сказано

не рвись в парадное погнул скобарь ключи

аммиаком и бытовыми газами

обдолбанный молчи

излишки думай чьи

в сквер заберись сложись скрой шрамы родинки

вползи в студеные кусты

задача чтоб к весне штурмовики эротики

не опознали смажь с себя черты

швырять как листья с крон халдеям сотенки

стиль молодежи золотой

                                 не сироты как ты

к аллейному в жару прильни стволу ли к стогу ли

газонному забудь свои дела свои

года а нет спиной сядь к цоколю

лубянской выпечки прижмись к посту гаи

в конце концов у памятника гоголю

шалаш скрои

былое — ковш метро где номеров радушие

чуланной цепью прошивает крепь

былое похоть

                                 кохать заслано в грядущее

оно же степь

там вездеход чье на нуле горючее

ковчег чья воля дрейф

бесследный шлейф

VIA

погрохатывая побрякивая

переваливается за порог

предрассветная шейка раковая

по узлам железных дорог

выдвижной травелог

серебриста стезя ребристая

и сама себе параллель

куда катишь

                   свистками слистывая

первый метр? чернильную цель?

истяжения щель

твоя родина где? где нешуточный

перекур в снегу тупика?

что за груз скинут в ров промежуточный?

твой плацкартник — кто не зэка?

опилки лузга

но ударных и струн симфония —

также ты — и Моне в окне

и гаремных трав благовоние

и сквозняк и лязг — также мне

и окно в огне

хор туннеля душит нас яростью

скорбью поит моста монолог

проволок

как античная сцена

                  на ярусы

видов —

                     свесившая потолок

SONORUM

Сознанье родится не певчим но обреченным

на речь а она может стать певучей

подобно ручью когда журчаньем струи

сквозь демосфенову гальку он вымывает нечисть

мыслей нюансов нонсенсов умозаключений.

Сознанье прислушивается к певучести

и обретает певчесть.

Кровь — подбирает оно слова а слова напев —

кровь норовит играть под кожей небес

ладонь востока явственно розовоперста.

И ветру… орлу… пробует оно струны на звук,

ветру орлу — подтверждает — им нет закона

прибавляет: и сердцу девы. Они свободны.

Даже скука угрюмость и без причин тоска

bruit doux de la pluie par terre et sur les --">