Николай Отрада , Владимир Евгеньевич Щировский , Елена Михайловна Ширман , Виктор Лузгин , Евгений Павлович Абросимов , Владимир Израилевич Аврущенко , Александр Александрович Артёмов , Вячеслав Николаевич Афанасьев , Всеволод Эдуардович Багрицкий , Борис Андреевич Богатков , Дмитрий Онуфриевич Вакаров , Леонид Вульфович Вилкомир , Захар Матвеевич Городисский , Владислав Леонидович Занадворов , Юрий Алексеевич Инге , Давид Исаакович Каневский , Александр Владимирович Катульский , Павел Давыдович Коган , Борис Алексеевич Костров , Борис Александрович Котов , Алексей Петрович Крайский , Михаил Валентинович Кульчицкий , Борис Матвеевич Лапин , Алексей Алексеевич Лебедев , Иосиф Моисеевич Ливертовский , Всеволод Николаевич Лобода , Николай Петрович Майоров , Варвара Николаевна Наумова , Евгений Саввич Нежинцев , Петр Васильевич Незнамов , Николай Алексеевич Овсянников , Евгений Андреевич Панфилов , Эдуард Антонович Подаревский , Иван Иванович Пулькин , Сергей Борисович Рудаков , Борис Моисеевич Смоленский , Сергей Аркадьевич Спирт , Вадим Константинович Стрельченко , Георгий Кузьмич Суворов , Михаил Васильевич Троицкий , Иван Николаевич Федоров , Владимир Михайлович Чугунов , Леонид Рафаилович Шершер , Валентин Иванович Шульчев , Арон Иосифович Копштейн , Юрий (2) Поляков - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

От стиха до пули Вступительная статья И. Н. Сухих

«Я сегодня весь вечер буду. Задыхаясь в табачном дыме, Мучиться мыслями о каких-то людях, Умерших очень молодыми, Которые на заре или ночью Неожиданно и неумело Умирали, не дописав неровных строчек. Не долюбив, не досказав, не доделав…» — написал в тридцать девятом году Борис Смоленский во вступлении к поэме «Кабан» (она не сохранилась).

Сходное чувство преследовало многих. Варианты, которые не осуществятся. Жизнь, которая оборвется на взлете. «Вы в книгах прочитаете как миф О людях, что ушли не долюбив, Не докурив последней папиросы» (Николай Майоров).

Та линия, которую мы гнули,

Дорога, по которой юность шла,

Была прямою от стиха до пули —

Кратчайшим расстоянием была.

Недаром за полгода до начала

Войны мы написали по стиху

На смерть друг друга. Это означало,

Что знали мы, —

вспоминал Борис Слуцкий в стихах «Декабрь 41-го года», посвященных Михаилу Кульчицкому.

И о том же — Михаил Луконин, сразу после гибели друга, Николая Отрады, еще на «той незнаменитой», финской:

Николай!

С каждым годом он будет моложе меня, заметней.

Постараются годы мою беспечность стереть.

Он останется слишком двадцатилетним,

Слитком юным для того, чтобы дальше стареть…

Мы суровеем, друзьям улыбаемся сжатыми ртами,

Мы не пишем записок девчонкам, не поджидаем ответа…

А если бы в марте тогда мы поменялись местами,

Он сейчас обо мне написал вот это.

(«Коле Отраде», 1940)

Или теперь, глядя из сегодня, мы подчеркиваем в их стихах этот мотив? Потому что пророчества и предчувствия сбылись.

Очень разных людей и поэтов объединила, уравняла война, «точка пули» в конце. Поставленная в разное время. В первые же дни, как у А. Гаврилюка и Л. Квициния, в тяжелых боях отступления, как у А. Артемова, С. Росина, Б. Смоленского, в переломные сорок второй — сорок третий под Смоленском, Вязьмой, Севастополем, Новороссийском, Сталинградом как у Н. Майорова, Б. Стрельченко, Т. Гуряна, П. Когана, М. Кульчицкого, в победных сражениях сорок четвертого, как у М. Геловани и Г. Суворова, в последние месяцы, накануне победы, как у Ф. Карима, Б. Кострова, М. Сурначева. Гибель в воздухе (Л. Вилкомир, Л. Шершер), на море (Ю. Инге, А. Лебедев), в ленинградской блокаде (В. Наумова, Е. Нежинцев), во вражеском застенке (А. Шогенцуков, М. Шпак).

В судьбе многих погибших поэтов, как в капле воды, отразилась трагическая статистика и география Великой Отечественной войны.

И наше неполное знание о ней — тоже. Кроме профессионалов, успевших выпустить несколько сборников стихов, в бой уходили поэты, не напечатавшие ни строки. Рисунок их творчества приходится восстанавливать по отдельным линиям и случайным штрихам. Рукописи все-таки «горят» — гибнут, исчезают… Вероятно, никто уже не узнает, что было в архивах и полевых сумках погибших.

Но не только «признак завершения биографии» (В. Кардин) объединяет погибших поэтов. Читая их стихи подряд, сразу замечаешь, какое важное — исключительное — место занимает в их стихах понятие «мы». Не только соратники-ифлийцы, «поколение сорокового года», «московская школа», но и другие поэты, никогда друг друга не знавшие, мыслили в масштабе некоего целого.

«Мы ели хлеб и пили воду. Не до веселья было нам. Мы покоряли непогоду, Считая годы по зубам» (Леонид Вилкомир).

«Проникаем мы в недра. Парим над простором на крыльях, И слагаем стихи, И возводим большие мосты» (Кость Герасименко).

«Пришли другие. Нас немало. Мы за стихом заносим стих, И песнями звенит страница. Мы от души слагаем их» (Лемрса Квициниа)

Пожалуй, только у пролетарских поэтов первых послереволюционных лет это слово имело такую же весомость и наполненность. Отвечая на упреки в том, что он, пролетарский поэт и коллективист, всюду пишет «я», Маяковский иронизировал: «Нельзя везде во всем говорить «мы». А если вы, допустим, начнете объясняться в любви девушке, что же, вы так и скажете: “Мы вас любим?”»^[1]

Но в поэзии нет универсальных истин. Они очень любили Маяковского, но в данном случае словно нарывались на иронию.

Мы брали пламя голыми руками.

Грудь раскрывали ветру. Из ковша

Тянули воду полными глотками

И в женщину влюблялись --">