Анна Юрьевна Гедымин - С четверти первого до полседьмого

прикрывая злобу — участьем,

И начинают судить нас,

об истине зная немного:

Мол, наше счастье —

это, в общем, несчастье,

И мы поплатимся,

а они, возможно, помогут.

Но кто судья — нам,

друг с другом вкусившим рая,

Не осквернившим любовь

ни торговлей, ни даже меной?

Только сизая вечность,

синеющая у края,

Только жизнь, никогда

не бывающая чрезмерной…

«Не пугай меня к ночи…»

Не пугай меня к ночи,

такого и в шутку не надо.

Мне ведь снилось однажды,

что правда уходишь ты,

А с тобою —

вся долгая моя жизнь

И легкая моя смерть,

И прочие мои мечты…

«В пригороде моем…»

В пригороде моем

Весна четвертые сутки,

И так хорошо вдвоем

Вечность разменивать по минутке!

В городе кутерьма, болтовня,

Машины летят, пугая.

А в пригороде у меня

Мне дождик шуршит: «Дорогая!..»

И нас с тобой зовет воробей,

От вдохновенья шалея,

И небо лишь для нас — голубей,

И зеленей аллея.

Не так ли перед прыжком

Время вдруг тормозится,

И плачут, не зная, по ком,

Ветер, вода и птица?..

«Откуда эта холодность? Откуда…»

Откуда эта холодность? Откуда

Бесстрастность рук и отрешенность глаз?

Мы соли вместе съели меньше пуда,

Но слез добавь — и будет в самый раз.

И все напрасно.

Неохотно, куцо,

Но все ж всплывает месяц надо мной, —

Хоть я смогла уйти, не оглянуться

И в столб не превратиться соляной…

«Насмешки такой бессердечной…»

Насмешки такой бессердечной

Мы явно не ждали с тобой:

Любовь оказалась конечной —

Как жизнь и как боль.

Роняет июль с небосвода

Светил перезрелую гроздь…

Ну что с возвращенной свободой

Нам делать, теперь уже врозь?

А полночь в ответ мне хохочет

Всем сонмом нарядных огней:

Любовь оказалась короче!

А жизнь — оказалась длинней!

«С утра на лестнице…»

С утра на лестнице —

совсем не шахматный мат.

Звонит подруга

о путешествии в Канны.

Светает поздно,

потому что февраль — не март.

На кухню уже не заходят

отчаявшиеся тараканы.

Живу — принцесса

вполне престижных кровей —

В своей запущенной башне многоэтажной.

Видишь, кем стала та, что была твоей?

Видишь — оттуда?

А впрочем, уже неважно.

И лишь вот в такие ночи,

когда кругом — ни огня

И, уж тем более,

ни огня где-то рядом,

Бывает, думаю:

а как ты глядишь на меня —

Двадцатипятилетним

иль все ж повзрослевшим взглядом?

Хотя за что бы тебе

такой недобрый удел?

Уж, в крайнем случае,

ты манну Господу мелешь.

Ведь я — «снова ягодка»,

что еще не предел.

А вдруг ты все видишь,

но разлюбить не умеешь?

Ответа вовеки мне,

наверное, не узнать,

Разве что ангелы

случайно проговорятся.

А значит, приходится холить

нешибкую свою стать

И лунных ночей

да безоблачных дней

стесняться…

«Когда наступит срок…»

Когда наступит срок

последней строчки, точки,

Когда не станет дел,

сводящихся к рублю,

Всего на миг один

я попрошу отсрочки,

Чтоб жизни прошептать

последнее «люблю».

Люблю, как светит в ночь

рождественская елка,

Люблю пьянящий страх

на горном вираже…

По правде говоря,

жилось мне трудоемко,

Но что-то отдыхать

не хочется уже.

И все-таки узнать

безумно интересно,

Как выглядит итог

во всей своей красе —

Когда уже душа

опомнилась, воскресла

И звезды понеслись

по встречной полосе…

--">