Мирослав Маратович Немиров - Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)

стиля. Даже в энциклопедии ужасного художника Тер-Оганяна, изданной Гельманом на бумаге для разрушения русского религиозного сознания (а ебись оно раком) две трети статей незакончены. Дебилы-критики видели в этом дефект издания, не понимая радикальной эстетики, таки да. Конечно, Немиров мог бы дописать и эти главки, но тогда пришлось бы добавить еще сотни три пустых. Я не помню, любит ли Немиров строчки Державина «Открылась бездна, звезд полна; звездам числа нет, бездне дна», но эстетика немировского текста держится именно на этом: на недоконченности, недосказанности, лакуне.

Немировская коронная лакуна — совершенно не то же самое, что свойственная постмодерну (и символизму) ложная многозначительность; это по-державински трезвое осознание безграничности возможностей, божественных и людских — акмеизм, в своем роде. Лакуна, недосказанность — прием не только Блока и Мережковского, но и Гумилева:

…Цепи грозных гор, лес, а иногда

Странные вдали чьи-то города

И не раз из них в тишине ночной

В лагерь долетал непонятный вой

Немировские пропущенные главки суть приниженный, сообразно эпохе, гумилевский «непонятный вой», рев духа и плоти. Бытие здесь и сейчас — не имеет границ; попытка описать его нарывается на поражение. «Кого тот ангел побеждал…» Мандельштам писал, что поэзия это кружево, а ее суть — пустота, промежность меж нитями. То же можно сказать о Немирове; промежность и есть самое важное в его тексте. Привычка демонстрировать хуй и насыщенность текста хуями — явление того же плана; Немиров при публикации своих стихов иногда заменяет хуи на крученыховские звукописные обороты — он в праве своем, поскольку от этого по сути ничего не меняется.

В провизиональном Интернет-издании (которое вы читаете), пустые главки были безжалостно выкинуты: конечно, я этим сильно обосрал авторский замысел (на то оно и provisional, однако), но мною двигала забота о несчастном читателе, которому придется загружать сотни пустых файлов и ждать, когда они загрузятся.

Немиров совершил некую революцию в русской стилистике (сравнимую разве что с утверждением онегинской строфы в качестве эталона нарративной поэзии): Немиров ввел новый знак препинания. И поскольку объем знаний человечества увеличивается и увеличивается, скоро уже вообще ни про чего нельзя будет написать, не опуская всяких важных деталей, так что —

И еще следовало бы сказать про психофизиологию исландских саг в соотношении с немировскими детальными исследований обстоятельств быта достойных тюменщиков, но тут я лучше —

22-е апреля 2000 года, день рожденья В.И.Ленина.

Абакан

Город в Сибири, то ли в Хакассии, то ли в Алтайском крае. Через Тюмень проходит поезд Москва-Абакан (и, соответственно, Абакан-Москва), на котором многим из тюменщиков доводилось езживать. При этом с ними происходили весьма удивительные истории. Вот, например, что приключилось с Неумоевым Р., рассказанное им самим.

Я его даже выделю иным шрифтом.

1.

Как известно, вокзалы в нашей стране — места весьма удивительные и замечательные. Если там провести не 20–30 мин. в ожидании поезда, за которые можно успеть разве что нажраться в буфете коньяку, подружиться с цыганами, получить по морде и быть ограбленным, а провести там целую ночь и хорошенько оглядеться, то можно увидеть что-нибудь из нынешней жизни и более того.

Например. Как-то раз, не так, впрочем и давно сидим мы, то есть я, Роман Неумоев с Андреем Гофлиным у моего подъезда и курим. Как вдруг, я ему и говорю:

— Слушай. Ты мне скажи, наконец, честно. Ты душу спасать думаешь?

Он свои брежневские брови хмурит, молчит какое-то время, не знает, что на такой вопрос и ответить. Но, наконец, вынужден сознаться, что хоть он — головушка и забубенная, но и его бессмертную душу тоже надо спасать. Но Андрюха, если кто его знает, он реалист безжалостный и говорит мне, что здесь, в Тюмени он свою душу спасать не в состоянии. И мне не советует. Тут нашим душам полнейший «кукен-кракен». Вывод — в схиму! А чего долго думать? Десять минут на сборы, едем к Гофлину, берем денег, садимся в тачку — и на вокзал. Расклад, значит, такой: Андрюха едет в схиму, а я его до туда сопровождаю.

На вокзале в Тюмени, как и во многих других местах идут своим чередом всяческие демократические процессы и реформы. В центре вокзала теперь отгорожено пространство для пассажиров с билетами и деньгами.

--">