Рю Мураками - Война начинается за морем

волосы выкрашены во все возможные цвета солнечного спектра. Застоявшийся воздух всколыхнулся, и меня обдало новой волной маслянистых ароматов.

Дыня была приторной, а папайя по вкусу напоминала ежевику.

Откуда-то в зале появилась белая собака с висячими ушами. Она спокойно пересекла помещение ресторана, презрела кем-то протянутую сосиску, вышла и развалилась у кромки бассейна.

— Вообще-то я намеревалась снимать тут пейзажи..

Она сняла с плеча фотоаппарат с телеобъективом, навела на меня и два раза нажала на спуск.

— «А.В.'s» здесь нет, — наконец изрек я, — но вроде бы есть багги. Лучше узнать у администратора, я не знаю, остались ли они еще…

Когда я выполз на пляж, она уже вовсю ныряла. Я установил мольберт, натянул холст… но карандаш выскользнул из потной руки, и я опустился на песок. Пальцы склеивались от сладкого дынного сока. Желание что-то писать меня покинуло, я забрался под зонтик.

Не знаю, заметила ли она меня, но через мгновение ее надувной матрас коснулся берега, и девица принялась подавать мне знаки рукой…

Вот она идет по песку к своему зонтику. Слегка наклонив голову, она смотрит, как за нею тянется мокрый след.

Вот она вытирается, и полотенце у нее, прошу заметить, не из нашего отеля.

Гостиничные полотенца красные, с большой желтой буквой «S» посередине. А ее — белое. Настолько, что резко выделяется на окружающем фоне. Позади девственно-белого холста на мольберте маячит белейшее полотно, на котором четко вырисовывается девичий профиль. Ее волосы отяжелели от морской воды.

Вот она причесывается, непокорная прядь вьется на ветру. Я ошущаю едва уловимый запах ее крема — если бы ветер дул в другую сторону, я бы вдохнул его полной грудью.

Она аккуратно намазывает кремом руки и улыбается мне. Я делаю ответное движение, точь-в-точь как она.

Потом она показывает пальцем на горизонт и, видимо, хочет мне что-то сказать. Но я ничего не вижу, кроме брызжущего солнцем моря, — оно похоже на серебристое рыбье тело.

Девушка поворачивается ко мне:

— Можно лимонаду?

Я протягиваю ей стакан с красной жидкостью, в которой тают кубики льда:

— Только он теплый.

Она берет соломинку губами, отпивает и снова смотрит на море.

— Разве ты не видишь город? Во он там… Или это у меня глюки? Ведь город же, а?

Она произносит все это, не отрывая взгляда от сияющей дали.

Я приподнимаюсь. Какой еще город? Эта чуть видимая изломанная полоска?

В самом деле — на линии горизонта проступает гребень… или горный кряж… Временами он кажется совсем черным, временами — светлым, почти блестящим: солнце играет. Его правая сторона окутана легкой дымкой. Остров или полуостров.

От напряжения начинают болеть глаза, и картинка пропадает. Я отворачиваюсь.

— Действительно теплый.

Девушка возвращает мне стакан. Лед растаял весь без остатка.

— Тебе не кажется, что это похоже на город?

Я делаю ладонь козырьком и снова впиваюсь взглядом в даль. Наконец удается различить какую-то иглу… одним словом, что-то очень высокое. Если предположить, что на этом острове действительно есть город, это что-то могло бы быть телебашней. Так высоко может располагаться, передающая станция… или труба завода. А может статься, это обзорная площадка для туристов.

Молоко, молочный туман… Мне вспоминается стакан молока, поданный на террасе одного курортного отеля. Стоило посмотреть сквозь него, и все вокруг покрывалось белесой пеленой: деревья, крыши домов, облака и холмы. Это чем-то напоминает картинки, проецирующиеся на стены в солнечный день.

— Это город с открытки, — произносит девушка.

Только сейчас я замечаю, что вокруг башни весь рельеф представляет собой зазубрины и неровности. Где же я мог видеть подобный пейзаж? Ну конечно же, в кинохронике!

Изображение размыто, засвечено: приходится щуриться и напрягать зрение, чтобы разглядеть развалины домов, между которыми бегают солдаты и палят из ружей; а вот по бархатным коврам ступает коронованная особа рука об руку с супругой; туземцы с проколотыми ушами вопят и смеются, сидя на слоне, который вот-вот раздавит венценосцев, на экране плывет целый лес из копий и банановых ветвей…

В одном из таких фильмов я видел этот точечный рисунок, далекий город…

Барышня не отрываясь смотрит на длинный изломанный гребень на горизонте и вздыхает так, словно там ее родина.

— Как-то раз… как же давно это было!.. как-то раз --">