Нея Совсем - Стучалка

этого могло бы и не быть. Исторический детерминизм –
это идея не только марксистская, но и идиотская, не говоря уже о
том, что она из нас делает совков без ответственности и чести.
Неужели я тебе не рассказывал, как все начиналось? Может, если
бы мы с Биллом Джонсом однажды пивка не попили, стучалки
вообще бы не было. Нет, как раз «Не ты бы, так другой...» – это и
есть ерунда. Зря не веришь, хотя про начало всей истории никто не
писал и ни в каких TV шоу не показывал. Билла Джонса забыли, он
никогда популярен не стал – настоящий изобретатель. Там еще не
накапало?
Я вроде тебе говорил – Джонс у нас в отделе работал. Да, биолог – у
нас и отдел почти биологический, я его много лет в коридорах
встречал, такой шлимазл, глаза в разные стороны смотрят. Все
вокруг заняты молекулярной биологией или хотя бы просто
генетикой – выводят чистые линии у мышек, трахают дедушек с
внучками или правнуков с прабабками, а он смотрит на эти тысячи
мышек и думает: «Как же они мир воспринимают?» С
финансированием у него было туго – денег на это дело не было, тут
ни гены, ни болезни рядом не лежали – фармацевтические
компании на мышиное восприятие мира денег не дадут, наше
министерство тоже. Он случайными грантами перебивался, так и
дожил бы до пенсии, если бы меня не встретил.
Как-то мне шеф говорит: «Давай, сходим на семинар. Сегодня
Джонс рассказывает про своих мышек, отчитывается, что-то он там
накопал. Парень он славный (”nice” по-английски), в пятницу после
ланча уже ничего толкового не сделаешь, пойдем, а то совсем никто
не придет». Пришли: стоит у экрана мужик за сорок с виноватыми

Стучалка

4 of 21

глазами, в аудитории – три с половиной человека. Начинает
рассказывать: слух у животных, зрение у животных, какие они там
цвета видят, какие – нет, различают ли формы, и все такое – прямо
по книжке Реми Шовена «От пчелы до гориллы». Потом – про свою
новую методику начал, как он научился у мышек сигнал со
зрительных нервов перехватывать, расшифровывать и записывать.
Билл, оказывается, еще и в электронике разбирался, была у него про
это степень – то ли из Брауна, то ли из Йеля. Есть способ с
помощью слабого магнитного поля определять распределение
электрического заряда в пространстве, причем с высокой точностью
и высоким разрешением. Вот до него и дошло: сигналы от глаза
идут по нервным волокнам и создают переменное распределение
электрического заряда в куске пространства за мышиным глазом.
Если это распределение умудриться записать да расшифровать, то
можно выяснить, какой сигнал по какому волоконцу идет, на какую
колбочку какой лучик падает и собрать из этого то самое
изображение, которое глаз в эту секунду видит. Вот он этим и
занялся: запихивал мышек в индукционную катушку, закреплял их
там эпоксидкой – ему же надо было, чтобы они не шевелились – и
записывал какие электрические сигналы по их нервишкам шастают.
Свинство, конечно – мало того, что жертва инцеста, еще и голову в
эпоксидку. Даст он ей наркоз, приклеит – она проснется, а головой
уже не пошевелить и челюсти не раскрыть. А ей – кусочек сыра под
нос: «Смотри, как вкусно!» Только я думаю, мышке в это время не
до сыра было: ей и жить-то оставалось часа полтора, до конца
эксперимента.
Рассказал он про все свои зверства и показал кино секунд на
тридцать. Серые пятна мелькают, он его раз двадцать прокручивал,
чтобы объяснить, что там видно должно быть: «Смотрите, вот это –
она сыр видит, а это – моя рука на заднем плане, хотя и трудно
догадаться, видите, я сыр убираю, и она глазами за ним следит». Ей
бы не за сыром следить, а за шприцем: он же ей сейчас укол в
задницу – и прощай, Вася! Народ сидит, недоумевает: на кой хрен

Стучалка

5 of 21

все эти эксперименты нужны, когда видеокамеры давно уже меньше
мышиных глаз делают?
Ну, похлопали ему вежливо после доклада, а вопросов не задают.
Все встали и пошли к выходу. Хуже всего, что его босс, который
семинар вел, тоже ни одного вопроса не задал, это уже за пределами
вежливости, это на американском научном языке значит – на выход
с вещами: зарплата кончилась, а свет и воду вырубили еще вчера.
Мы подошли, мой шеф о чем-то там его спросил, потом я что-то
такое вякнул – «Где, мол, граница между глазом и мозгом, между
физиологией и психологией?», а он стоит – смотреть больно: на эту
мышиную возню лет десять убил, --">