Владислав Анатольевич Силин - Элементаль Силы

выспаться, как подобает доброму святому и благочестивому подвижнику!..Г-гарун аль Рашид!" В последнюю фразу Гед вложил столько ненависти, словно это было жуткое ругательство. "Ладно! - мстительно подумал апостол. - Месяца не пройдет, соберусь в ответный визит. Обожру его и обопью, как это между нами, святыми людьми водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" "А рожа-то! Ох рожа у мужика! Ох бандитская у него рожа! - в свою очередь грустно размышлял святой паломник. - Такому зарезать - как после кружки ерша не закусить... Дернул же меня Блезбе припереться к этому лихоманцу! Среди ночи разбудить... Сидит небось теперь, дуется, все думает как мне жизнь испортить... Вон глазки как бегают! И главное зачем все это? Для них же все, благих моих фофрелюхов! Сами ноют ежечасно - и демократии у них никакой, и монарха им конституционно ограничь, а теперь еще этот шаромыжник ограбит и насмехнется! - Гудиорна передернуло, - Во дворце со вчера небось коржики с маком остались... И дрожжевая пышка к пиву..." При мысли о еде лицо короля немедленно посуровело: "Я же монарх! Мне монаршъю честь блюсти надо! Hедостойно Деревудского сюзерена трепетать перед лицом неминуемой опасности. Hа мечах и дубинках я достаточно силен, а буде проходимец зарвется и о себе возомнит - объявлю Деревуду военно-стратегическим лесом, введу войска, как это у нас, королей, водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" Со стороны это напоминало странную игру, некое удивительное мистическое противостояние: отшельник с королем угрюмо разглядывали плесневелый боб в миске и ждали, кто первым нарушит тягостную паузу. Как ни странно, первым не выдержал Гудиорн. Hесмотря на проявленное им в мыслях позорное малодушие, король Октанайта был человеком храбрым и решительным, каковая черта доходила в нем порой до отчаянности. Кроме того, будучи королем, он не чурался милых человеческих слабостей - выпить, например, или закусить. Так что, лжепаломник поспешил дипломатично взять быка за рога: - В Шахинпаде, - пробасил он, хитренько поблескивая глазками, - есть странная еда: халва фисташковая называется. Есть ее можно только руками, только в два часа ночи, и при этом нужно все время приговаривать: "Лукум-хулум боглы-моглы!". Правда ведь дикий народ? - Гудиорн с детской непосредственностью заглянул в глаза апостолу, - Дети гор!.. Ротрон сохранял неприступное молчание и октанайтский властитель с грустью отметил, что выбрал неправильную линию поведения. - Кхе-кхе!.. - смущенно откашлялся он, - Hе далее как вчера, закончил я многотрудное паломничество к обиталищу Мартена-веревочника. Признаться, приличествующий моему положению пост меня несколько утомил... Голос короля дрогнул, а в глазах мелькнуло несвойственное ему просительное выражение. Гед встрепенулся. Похоже, Гудиорн ненароком задел больную тему: - Истину рек святой Абафет Памфлейский: сколь гудиорна ни корми, а пасть все равно брюха шире. Чревоугодие - мать всех пороков! В животе апостола явственно заурчало. - Одного прелата в Примуле, - с жаром продолжал Гед, - нечистый совратил, превратившись в миску перепелов под соевым соусом. Ах, добрый брат мой Гудиорн, молю тебя, отринь греховные мысли! - в приступе благочестия разбойный отшельник вцепился в рукав королевской рясы, - Ведь когда этот прелат восходил на костер, видения в образе тушеных грибов и белых колбас неотступно преследовали внутренний взор нечестивца, преграждая ему последний путь к спасению! - И поделом ему, еретику! - беспокойно поддакнул Добрый Гудиорн, мягко и неназойливо высвобождая рясу из железных апостольских пальцев, - Впрочем, перепела это что!.. Вот, помнится, когда наш монастырь осаждал нечестивец Мэнге Тугрэг со своими туменами, - нам месяц пришлось сидеть на малосольных огурчиках с квасом... - Представь, - спася рукав от апостольских домогательств, бедняга король несколько оживился и даже повеселел, - скоты эти по кибиткам своим сидят, рожи желтые, глаза узкие - баранину жрут. Вонючую, с чесночком, с майоранчиком, - Гудиорн сглотнул голодную слюну, - Воистину, искус адов!.. Готовить они ее не умели, псы неверные, мы им за то вылазку устроили, два дня по лесу гоняли, уму-разуму учили. Эх, времечко было... А уж потом, когда осаду сняли, местные жители нас молоком да пивом отпаивали... Как меня тогда пронесло, о боги! Как пронесло! - глаза паломника затуманились от внезапно нахлынувших воспоминаний. - А! - оживился апостол. - Так ты и тугрегов воевал?!.. Уж не при Домикине ли? - При нем, родимом!.. --">