Фернандо Че Гевара - Братки-тоже люди (братки на В.О.В.)

ранены легко, Синеоков и Перебийнос в руки (Синеоков навылет) и Рахметову пуля какого-то расторопного немца пробила бедро.

   Гринкевич с Ивановым отобрали следующее оружие:

   Десяток винтовок Мосина (в отличном состоянии);

   Две самозарядки Токарева (в отличном состоянии);

   Три пулемета Дегтярева (в хорошем состоянии);

   Пулемет Максим, последней модификации;

   Два 82мм батальонных миномета с 12 лотками, а так же 37 мин россыпью.

   Автоматов не было, видимо немцы или полицаи присвоили их, и пистолетов тоже не оказалось.

   А еще через четверть часа, совхоз опустел, сперва уехали обе машины, и немецкая и полуторка, затем пять подвод с пехотинцами, все те, кто не поместился в машину.

   В совхозе не осталось ни одного живого человека, кроме того начали разгораться подожженные амбары совхоза. А еще минут через 5-10 послышались и выстрелы с взрывами. Стрелковое оружие, минометы не нужные отряду Гринкевича, бойцы сложили в кучи, переложив их дровами и патронами с минами. Они и взрывались-стреляли когда огонь, добрался до патронов и мин, нельзя оставлять врагу оружие. И что с того, что это оружие было имуществом РККА, совесть ребят все равно не мучала.

   Три телеги сиротливо стояли в отдалении от горящих складов, кони были отпряжены и щипали травку. Ни один из жителей Ракузовки не пришел к зданию совхозу, и тихо сидели по домам, видимо своя рубашка, ближе к телу.

   Хруст и Ко.

   - Пан Хрусталев, пан Хрусталев, вставайте, пана начальника убили, а так же всех кто с ним был, - орет Василько тормоша без малейшего почтения Хруста.

   Хруст открывает глаза, и чувствует, что во рту помойка, в голове революция, а тело как из под грузовика. В народе эти ощущения называются похмельем, Василько понимает состояние Хруста, и потому протягивает тому уже еврейскую рюмочку с самогоном и кривоватый, но малосольный огурец.

   Хруст, не понимая ничего, машинально опрокидывает рюмку в себя, и туда же сует огурец, затем чавкая, ждет снижения негативных последствий от похмелья.

   Василько что-то говорит, неистово жестикулируя руками, но у Хруста такое ощущение, что он смотрит немое кино. Наконец раствор этилового спирта проникает из желудка в кровь, и необходимая концентрация алкоголя в голове, делает братка более адекватным.

   - Что ты сказал, ты че мне тут втирал, давай по новой базар.

   - Из Ракузовки Гнат приехал, ну полицай тамошний, говорит Зубило убили, и всех наших господ полицаев тоже. Матка Бозка, как хорошо, что я дежурил, а то бы и я сейчас лежал где-то.

   - И что теперь делать, - все еще не соображая, говорит Хруст.

   - Как что, Гнат ждет, надо с к коменданту идти, к герру Рихтеру.

   - Зачем, - продолжает тупить браток.

   - Ну как зачем, это же не хрестьяника убили, это же начальника полиции убили пан Хрусталев.

   Хруста отпускает окончательно, и он понимает, что на месте Зубила должен был быть он, но какая-то нелегкая, понесла начальника полиции в Ракузовку самого. И надо о проишедшем сразу и оперативно донести немцам, а именно коменданту Себастьяну Рихтеру, гауптману, бандит порывается, сразу отправится в комендатуру, но осознает, что он по пояс голый, причем снизу. И чертыхаясь начинает одеваться, при этом с похмелья засовывает обе ноги в одну штанину, и картинно грохается на пол избы, Василько прячет взгляд. Наконец облачившись, Хруст выбегает из избы, по пути прихватывает Гната, длинного, сутулого блондина с впалыми глазами, и уже вдвоем бегут в комендатуру.

   У двери в бывшее здание школы, ставшее комендатурой, а так же резиденцией гауптмана Рихтера, стоял немецкий солдат, причем полная копия Гната, такой же высокий, такой же сутулый, отличался он от ракузовского полицая, лишь немецкой формой, да круглыми очками на носу.

   - Хальт русише швайне.

   Видимо Гнат понял, что его оскорбляют, и он сказал:

   - Я не москаль пан офицер, я белорус.

   Солдат усмехнулся и с издевкой поговорил:

   - Белорусише швайне.

   Этого не смог вынести Хруст, и он закричал:

   - А ну пропусти меня к господину коменданту, там понимаешь ли пана начальника полиции убили, а ты мне тут хальты кидаешь. Где твоя сознательность фриц.

   На крик из здания вышел пришедший с немцами переводчик Пшемыслав Кнышевский, и сразу спросил:

   - Господа, что за авантаж, объясните мне что тут происходит? Почему --">