Тёма Крапивников - Ты не почувствуешь лезвий

Тёма Крапивников Ты не почувствуешь лезвий

Я осторожно — самым тонким лезвием сквозь едва заметную щелочку — отодвигаю задвижку на твоей жизни, распахиваю скрипящие створки, впускаю внутрь свежий воздух, пение голодных птиц и гудение электрических проводов. Прислушиваюсь — в доме тишина, даже кошка не топает по бамбуковым циновкам — перемахиваю через подоконник, подкрадываюсь к кровати и сдергиваю с тебя теплую уютную перинку.

Ты посапываешь во сне, перекатываешься с бочка на бочок, поджимаешь бледные ноги, вслепую шаришь ладонью по льняной простынке, хочешь вернуться в зону комфорта. Я любуюсь такой беззащитной, такой настоящей, такой современной девушкой в естественной среде обитания. Поднимаю с пола изящные кружевные трусики, запоминаю твой органический запах, дегустирую его, перекатываю по нейронным центрам, задыхаюсь от наслаждения, а потом капаю на тонкую ткань совсем чуть-чуть хлороформа и прижимаю к твоему лицу.

Прежде чем начать работу, я покрываю поцелуями изящные ступни и ноготочки с дерзким маникюром, коварные складочки на бедрах, милые ямочки на щеках, стараясь запомнить — для секретного дневничка! — старую тебя. Снимаю тяжелый рюкзак, грохочущий пластиком и железом, достаю фотоаппарат, делаю кадры в самых выгодных ракурсах. Это очень важно — оставить неопровержимые доказательства моей правоты. Объяснить не знаю даже кому — потомкам? Достоевский однажды сказал, что красотою спасется мир. Но кто, кроме меня, спасет красоту?

Не все понимают, не каждый оценит. В прошлый раз я не успела отключить сигнализацию, и весь квартал зашумел сиренами, расцвел в свете фар. Залаяли глупые собаки за заборами домов, раскричались толстые копы за дверьми патрульных авто, заухали кривые лопасти вертолета на горизонте. Но некрасивый мир — слаб. Я не завтракаю пончиками с дрянным старбаксовским кофе, не оглядываюсь на мнение дурачков из соцсетей. До оргазма меня доводит только исполненный до конца долг.

Пока сонные копы с ленцой зачитывали миранду, я уже разжатой пружиной скакала от дерева к дереву, от мусорного бака к черепичной крыше. Когда их толстые потные пальцы сняли умные пистолеты с блокировки, тупые собаки уже жрали припасенную мной колбасу. Когда на район прибыла кавалерия, я сверкала улыбкой простому американскому парню Джону Доу в трех кварталах к северу, трогала за девственное запястье, смотрела вместе с ним аниме. Радость от внезапного чуда обязательно сильнее страха перед законом.

Сегодня на улице все спокойно — только громко курлычат жирные голуби, всегда готовые к сексу. Я раскладываю на прикроватном столике зажимы и скальпели, расставляю пузырьки и контейнеры. Я переворачиваю тебя на спину, развожу руки и ноги в стороны, веселым оранжевым маркером размечаю места, которые определенно надо резать. У меня полно времени — до десяти утра тебя точно никто не хватится — но и медлить тоже нельзя. Фронт работ уж больно велик.

Я знаю, что ты любишь себя. Очень сильно. Иногда даже завидно, слезы на глаза наворачиваются от таких искренних чувств. Сначала ты зеркалила маму, которая качала кроватку, напевала колыбельные, откликалась на каждый детский крик, задабривала тебя игрушками и вкусняшками. Был момент — наверное, когда грудь подросла вместе с жопкой — у тебя был шанс на сверку с реальностью. Наверное, тебе сказал что-то обидное одноклассник. Назвала жирной завистливая подружка. Слезы ручьем залили пол и даже протекли к соседям снизу. Но кто-то — наверняка, это были аватарки из Интернета — объяснил тебе, что все нормально. Что любить надо себя такой, как есть, а за навязывание чужих стандартов — бить сразу и в глаз. И ты поверила — безоглядно, пламенно.

Я не навязываю чужие стандарты, а возвращаю тебя к красоте.

Тонким лезвием вскрываю коварные складочки на бочках, смазываю раны нанопастой, и маленькие ловкие механизмы споро откачивают излишки жира в подставленные контейнеры. Хвала технологиям, мне не нужен диплом хирурга, чтобы избавить человека от излишков веса, убрать некрасивые мешки под глазами, вернуть живой цвет бледной коже.

Ты могла бы сделать это и сама, ты могла бы сделать это и без ножа, ты просто хочешь (потому что вдолбили с детства) оставаться такой, какая есть. И неважно, что ты умрешь на пятнадцать лет раньше, что твой муж сможет в супружеский долг только под кадры с порнахаба, что ты променяла красоту и здоровье на уютный --">