(Paper Doll) - blue blood (СИ)

пальто совсем не спасает от осени, особенно, когда все его пуговицы открывают душу парня наизнанку.

Он не закрывает переписки с ней. Отправив последнее сообщение, ждет, пока она его хотя бы прочитает. Прошло уже пять минут, но не происходит даже этого. Парень сжимает телефон в руке, силясь не бросить его и не разбить. Денег на новый у него предостаточно, но ему вдруг кажется, что вместе с этим телефоном он потеряет и ту маленькую связь с ней, которую поддерживает пока что лишь он.

Эдоардо не может перестать думать об Элеоноре с того самого момента, как она заговорила с ним. Сидя на крыше своего дома и сходя с ума от её упрямства, он и представить себе не может, что однажды ему даже посчастливилось пожать ей руку и представиться, как следует. Но зато с того самого момента, как он таки заметил её, Эдо проматывает в своей голове каждое сказанное ею слово. Её тон, её саркастическая улыбка, её большие зелёные глаза и приподнятые в удивлении брови. Он смотрит в темноту и думает о ней, словно она чёртова Вселенная, в которой он просто потерянный метеорит, что летит навстречу неизвестности.

Парень держит в руках небольшую коробку с его излюбленной клубникой в шоколаде. Не сезон, но к чёрту, он может позволить себе иметь то, что ему захочется. Жаль, что её ему не так легко заполучить. Хотя, если бы и эта птица оказалась в его клетке, она бы ему осточертела так же быстро, как и все остальные. Он выгнал бы её из своей жизни пинками под зад, будь она, как все. Не терпел бы её и секундой дольше в своей жизни. Её сопротивление притягивает его.

Эдоардо берёт клубнику и смотрит на неё. Красная, как и губы Элеоноры. Он откусывает половину, и клубничный сок растворяется в горечи чёрного шоколада. Парень закрывает глаза, сходит с ума, представляя, какими на вкус окажутся губы Элеоноры. И её зелёные глаза. И родинка у носа. Он запомнил даже запах её малиновых духов, которые могли показаться ему слишком сладкими, приторными, до скрипа сахара на зубах, если бы Элеонора не была Элеонорой.

Он снова нетерпеливо открывает их переписку. Молчание в ответ. Он даже не может ненавидеть её за это. Эдо даже отчасти понимает Элеонору (или же пытается найти ей оправдание), ведь он действительно был мудаком. Почему был? Он вроде как до сих пор им остается, невзирая на то, что чувствует себя промокшим маленьким щенком, которого упорно не желают пускать в дом. Как же унизительно.

Он сжимает телефон в ладони. Бросить всё. Подойти к ней завтра в школе и высказать точно так же, как сделала она. Сказать ей, что оказаться в поле его зрения это предел её мечтаний. Не позволить ей даже раскрыть рта для возражений, заткнув грубым поцелуем. Сжать её в своих сильных руках. Причинить ей боль. Не оставить права выбора. Уничтожить её.

Он всё это мог с легкостью сделать. Ему и усилий не обязательно прикладывать для этого, только роли у них перепутаны. Эдоардо знает наверняка, что не сделает этого, потому что не сможет. Он поддастся самоконтролю под магнитом её больших зелёных глаз. Ей всего-то взмахнуть волосами, а он так и ахнет. Ей всего-то сделать колкое замечание в его сторону, а он уже записывается в парикмахерскую для смены прически. Ей всего-то приподнять немного вверх подбородок, а он уже спать не может.

Эдоардо знал наверняка, что эта скала была с крутым гонором, и у него ноги соскальзывали, до вершины ему не добраться. Парень медленно поедал клубнику, пока в голове у него крутились шестерёнки. Лица было слишком мало, ему стоило включить мозг, и это всего лишь для того, чтобы добиться расположения девушки. И комплиментов для неё мало, и даже фирменная ухмылка с ней не сработает.

Ночь кололась холодом. Ещё одно напоминание об Элеоноре. Среди всего разнообразия цветов она была прекрасной розой. Он пытается схватить её и оторвать бутон, отделив его от куста. Но эта красота просит его крови, и та стекает по рукам, окрашивая их в кроваво-красный цвет её красивых губ. Её стебель слишком крепкий. Ему бы срастись с ним, чтобы не отрываться ни на миг, но он из другого теста сделан. Не стать нарциссу плющом никак. Разве что, Элеонора перестанет быть в его глазах прекрасной розой и станет человеком, таким же, как и он сам.

Он будто видел в ней что-то большее. Это было необычно, но не пугало. Она точно не пугала его. Вызывала легкое волнение, что было тёплым весенним

--">