Мария Железнова - Стерва для императора

жена превратилась в засохшую муху, отвергая Тьму, а ведь я – это Тьма. Ты должна принять меня и телом, и душой, Тейринель. Сделай это. И я выполню любую твою просьбу, любое желание. Любой каприз. Сделай то, что должна. Будь моей по-настоящему, Тейринель. Ведь ты – не человек. Оставь человеческое людям. Ты не должна стареть. Ты должна быть вечно юной и прекрасной. Стань, как я, Тейринель. Мы будем семьей. И наш сын будет править этим миром вместе с нами.

-Если он жив…

-Он жив.

-Правда?

Глаза женщины вспыхнули. Ожили. По щекам побежал взволнованный румянец.

-Конечно. Он - демон, Терри. Хоть и необратившийся. Его не так-то легко убить даже Эшреду.

Тиаш затянулся, забулькал, отбросил в сторону кальян. Встал, потянулся, продемонстрировав упругие загорелые ягодицы. Щелкнул пальцами, призывая большой серебряный кубок.

-Выпей, Терри! Ради меня. Ради нашего сына.

Тиаш протянул Тейринель кубок.

Тейринель приняла его, все также продолжая стоять перед ним на коленях. Секунду поколебалась. Зажмурила глаза и залпом выпила все. До дна.

Глава 2 Игра в любовь

Оля смотрела на море. Море штормило. Иногда ей казалось, что море превращается в огромное зеркало, по зеркалу бегут трещины. Из трещин вырываются радужные вихри. Поют. Зовут ее куда-то. Оля встряхивала головой. Зеркало исчезало. Голова начинала болеть. Раскалываться. Словно по ней ударили чем-то очень тяжелым. Оля закрывала глаза и слышала ласковый голос доктора. «Ничего, ничего. Ты не сумасшедшая. Просто стресс. Морской воздух, витаминки. И никакого переутомления».

Волны бились о берег. Дыбились, пузырились, шипели на камни, белой каймой чертили берег. Ее мысли тоже постоянно волновались, точно в ее голове разыгрывался перманентный шторм. Какие-то смутные призраки прошлого стучались, дрожали и рассыпались, лишь только она пыталась их ухватить. Они что-то пытались сказать, напомнить. Но Оля не понимала, только ощущала тревогу. Когда она очнулась на больничной койке в «центре восстановления душевного равновесия» (попросту говоря, в психушке), то ее сознание было девственным, как чистый лист бумаги. Постепенно вернулись нечеткие отрывки, как кадры старой кинопленки. Они вспыхивали неожиданно, но не складывались в единую картину – белый рояль, одинокий можжевельник на скале, комната со стеллажами, уставленными книгами, шкаф, забитый белыми платьями, осколки льда в розовой воде. Чей-то шепот, чьи-то горячие губы. И боль. Дикая, разрезающее все тело на части, боль.

-Ты…Я думал, что потерял тебя навсегда. Ты не справилась с управлением. Слетела со скалы. Несколько дней пробыла без сознания…- говорил ей Крис, сжимая ладонь. Глядя в глаза. Глаза были холодными, точно льдинки (начало истории про Олю - читай "Стерва для демона").

Оля любила парк над морем. Скалу. Теплый выступ, спрятанный в зарослях можжевельника. Одну ее не выпускали гулять. Целыми днями она меряла шагами комнату. Пока за ней не заходил Крис. В тот день, когда она очнулась, он был представлен, как ее жених, спасший ей жизнь. На безымянном пальце ее правой руки действительно краснел очень яркий, кроваво-красный камень. Почему-то Оля не могла представить, что такой светловолосый, с аккуратным хвостом, молодой человек, мог подарить этот красный камень – слишком они не похожи. У камня был совсем другой характер. Кольцо не любило Криса. Оно кусало и обжигало ее, если Крис касался, обнимал или, что еще хуже, лез с поцелуями. Но, если кольцо и надел ей на палец кто-то другой, она его не помнила. Крис был очень нежен, внимателен, заботлив. Крис превратил ее стерильную комнатушку в оранжерею, а ее кровать, на которую он ежедневно помещал цветочную композицию в корзинке, очень напоминала ей свежий могильный холмик. К тому же, видение собственной смерти на этой кровати преследовало ее каждую ночь. Оно было настолько реалистичным, что она очень удивлялась своему ежедневному утреннему пробуждению. По ее ощущениям она должна

--">