Семён Афанасьев - Доктор 4

осекается и замолкает.

— А наш эмират… — араб победоносно смотрит на европейца. — А знаешь, чем мы отличаемся от вашего Советского Союза, которого нет?

— Ну завершай, раз начал, — явно с недовольством отвечает европеец. — Страна вторая, тут ты прав. И я не служу. Уже на пенсии, давно сам себе служу.

— Я бывал и у вас много раз, и у ваших Северных Соседей был. — Араб встаёт со стула и начинает ходить от двери к стене. — Вот я насчитал только три важных отличия, если на уровне государственной доктрины. При том, что и ваш СССР был, согласись, скорее близок к конституционной монархии, чем… Первое: мы не пьём. Второе: мы верим в Аллаха. На деле, не на словах. И третье: мы не говорим, что все нации равны и что по национальному признаку никого не надо опасаться.

— Эк ты хватил, — смеётся европеец.

— Я не для того, чтоб с тобой ссориться! — предупредительно поднимает руки в воздух араб. — Ты сам проанализируй, какой путь прошли мы за тридцать лет. И сравни с вашим.

— Не думаю, что всё это объясняется национальным вопросом, — снисходительно склоняет голову к плечу европеец.

— Разумеется нет! — горячо продолжает араб. — У вас были одни угрозы. Вы с ними не справились… У нас список угроз совсем иной. Вот мы, в отличие от вас, именно для себя национальный вопрос угрозой считаем. Впрочем, давай не спорить, друг мой. Я уже понял, что их въезд в Эмират нужно просто запретить либо ограничить.

— Да дело твоё, — смеётся европеец. — Своя рука владыка. Даже на конференции пускать не будешь? Например, врачей?

— Вот врачей, возможно, пущу. Только на конференцию. Только туда и обратно. И из отеля не выпущу, — горячится араб под смех европейца.

Европеец дожидается, пока араб закончит смеяться, и продолжает:

— Слушай, ты сейчас так завёлся, что я даже не знаю, как тебя сейчас к своей выгоде склонять.

— А в чём вопрос?

— Да наши просили у тебя деликатно прозондировать, на что бы ты пленных поменял. Если вдруг…

Когда солнце таки скрывается за горизонтом, на пляже буквально в течение получаса становится не протолкнуться от семей то ли индусов, то ли пакистанцев, то ли и тех, и других.

— Блин, надо было тебя не слушать и не идти на городской пляж, — задумчиво говорит Лена, окидывая взглядом людей вокруг. — Надо было с территории отеля никуда не дёргаться.

— Как скажешь, — удивляюсь в очередной раз за сегодня, — но пока ничего не понял. У нас же в отеле сейчас на пляже пустота и скучно? Так хотелось хоть на народ живой посмотреть. Да и вон он, наш пляж ты же его отсюда видишь, — не понимаю причин недовольства Лены. — Просто отошли по берегу на километр или полтора?

— Сейчас поймёшь, — улыбается Лена. — Следи внимательно, в идеале, вообще иди в пяти метрах.

Лена встаёт, потягивается и идёт в воду в «лягушатник». Вода, кстати, полна каких-то мелких организмов или насекомых, которые то ли начинают светиться в темноте и сумерках, то ли просто отражают падающие отблески света с набережной.

Лена заходит в воду по грудь, и примерно в течение минуты с видом скучающих туристов вокруг неё образовывается неплотное кольцо из мужиков, которые стараются оказаться к ней в воде поближе.

Лена оборачивается, мужики делают вид, что хотели дальше купаться, а она идёт обратно ко мне.

— Теперь понял, почему надо было на наш пляж идти? — смеётся она.

— Блин, как-то неожиданно, — качаю головой от удивления. — И знаешь, главное, не ясно, что с ними делать: с одной стороны, никакой агрессии с их стороны. Я вижу. И ни малейших попыток как-то с тобой проконтактировать. Но с другой стороны, где-то неприятно. Чтоб сказать мягко. И пойти им по голове дать хочется. И вроде как не за что. Во блин… кто бы мог подумать…

— Это пакистанцы. У них же вообще строго с женским полом. Женщина в купальнике экзотика. Если не сказать больше. Белая женщина тоже. Белая женщина в купальнике вообще мечта. — Смеясь, поясняет Лена. — Они типа приобщаются не знаю к чему, надо знать их культуру и эпос… когда в одной воде с белой женщиной.

— То-то я и смотрю, что у них частоты мозга странные были, — начинаю понимать. — Они без агрессии, тут ручаюсь. Иначе я б не наблюдал безмолвно… Но как будто молились, что ли…

— Мелкий, мне насрать, — шепчет Лена мне на ухо, хотя никто по-русски вокруг не понимает с вероятностью двести процентов. — Молятся они или мечтают. Знаешь, как неприятно?

— Да кто бы спорил, — --">