Анна Грэм - Надвигается шторм

не приснился.

 — В общем, поступим так, — заметно, что он торопится. Вместо доброго утра Эрик даёт мне последние наставления перед уходом; мой едва работающий мозг воспринимает их с трудом, будто запись с жеванной магнитной плёнки. —  Чтобы больше без эксцессов сегодня же собираешь вещи и ко мне. Ключ сдашь в канцелярию и оформишься у меня официально.

— А на каком основании? — откликаюсь я. Все официальные перемещения внутри ограниченного жилищного фонда фракций строго регламентируются, за каждым закреплено место в общежитии или квартира, в зависимости от полученной в результате тестов должности. Конечно, запретить пребывание на личной территории любого отдельно взятого лихача или эрудита любовницы никто не может. Я слышала, в Дружелюбии некоторые живут целыми общинами в полном принятии и любви. Но для того чтобы сменить место жительства, особенно на квартиру Лидера фракции, нужны веские причины.

— Ну, какое там обычно основание… — запросто жмёт плечами Эрик, и я понимаю в нашем с ним случае основание одно — заключение брака,  который необходимо оформить в Искренности в течение тридцати дней после подачи документов.  — Заявление уже отправил.

Я словно за всем со стороны наблюдаю. Просто, без лишних эмоций и движений, истинно по-эрудитски Лидер обозначает свои намерения, ставя жирную точку после миллиона назойливых знаков вопроса, роившихся в моей голове. У меня не выходит дать оценку происходящему.

—  Я подала рапорт о переводе назад, — мой голос звучит глухо, словно я признаюсь в проступке, в опрометчивом решении, принятом по собственной глупости.

— Видел. Я его удалил.

Хрупкую тишину между нами разбивает щелчок вставленной в пистолет обоймы. Эрик присаживается на край постели, а я не могу оторвать от подушки голову, лишь смотрю на него мутным после нездорового, наркотического сна взглядом. Если бы я знала, что будет, когда за ним закроется дверь, я бы не молчала. Я бы не затыкалась ни секунды, говорила бы и говорила — как он дорог мне и как сильно жду его назад, целовала избитое лицо, бросалась на шею и душила бы в объятиях, лишь бы он знал, как адски болит по нему моё сердце.

— Помнишь эту голимую дурь про души неофитов? — Я нахожу силы лишь для того, чтобы едва кивнуть ему в ответ. Мне не забыть тот вечер, перекроивший мою жизнь, никогда. — Если что-то произойдёт — скройся там. Я найду тебя. И пистолет при себе держи, а не в ящике стола!

Лидер покидает квартиру, меня, фракцию в командном составе огневой группы. В этот раз планами он со мной не поделился, и я узнаю о ходе операции из третьих уст.

При допросе Сторма Бесстрашные выяснили схемы, расположения и планы повстанцев. На штурм изгойской общины Макс направил большую часть бойцов, оставив тылы едва прикрытыми — я узнала цену этой ошибки, когда Мара выкрала мой пистолет под грохот бетонных глыб Ямы, подорванной изгоями. Она стреляла в воздух и дала мне уйти. Её поступок не удивил меня — чтобы её не казнили свои же, она притворилась пленницей.

Из обрывков сообщений узнаю, что повстанцы завалили выходы из подземки, отрезав лихачам пути назад. Сотни бойцов Бесстрашия оказались в ловушке под землей, а на прибытие подкрепления из других фракций нужно время. Этого времени афракционерам хватит, чтобы не оставить здесь камня на камне — они бросили все силы на разгром Бесстрашия. Эрик и его люди там, внизу — это последнее, что я узнала, прежде чем сорваться из переполненного лазарета выполнять его последний приказ. Ровно через минуту здание захватили враги.

Я не знаю, насколько информация верна, я не знаю, сколько времени у них есть, чтобы выбраться, я не знаю, живы ли они и жив ли Эрик. Эта мысль больно бьётся о стенки черепа, пока я пробираюсь по мокрым, замшелым выступам, под ревущими потоками воды вниз, на дно пропасти.

Сердце готово сломать рёбра, когда сверху, с моста срывается боец, и его тело глухо приземляется на плоские камни.  Парень стонет, но я не решаюсь выйти из-под тени скалистых сводов — поношенное тряпьё выдаёт в нём изгоя, а зажатый в кулаке пистолет заставляет мой инстинкт выживания пересиливать все остальные. Он ранен смертельно, единственное, чем можно помочь ему — добить, но гарантий, что я смогу сделать это, и сама при этом не пострадаю, нет. Я не имею права умереть. Я не могу умереть, не узнав, жив ли мой Лидер.

Когда парень затих, я обыскала его, забрала оружие, аптечку и всё, что мне может быть --">