Лунный Жнец (Лунный Жнец) - Отвоёванный покой

нездоров, и это самое…

— И вот это вот всё прошло мимо, — покивала Луна и сёрбнула кофе. О том, что некая лунная принцесса когда-то тоже прогуляла эту историю, производя раскопки залежей доисторического барахла на старом чердаке, и изучила её гораздо позже в порядке самообразования, говорить она, конечно, не собиралась. Облизнувшись, продолжила: — Ладно, поясню упрощённо. Изначальные — это существа, порождённые Дикой Магией на заре времён. Далеко не все из них были бессмертными и тем более — драконами, но так уж вышло, что только у драконов иногда, очень-очень редко, дитятко проявляет свойства Изначальных. И такие драконята считаются великой удачей для всего драконьего племени. Вот потому-то семейка Элизы и упёрлась — отдавать такой светоч непойми-кому дурных нема. Ну и вот.

Она махнула крылом на драконорулетную мумию.

— Если такую зверушку просто убить, без изысков, то её сущность эдаким привиденьицем отыскивает ближайший магический источник и заваливается подле него в спячку, покуда количество не перерастёт в качество и не появится новая телесная оболочка. А дальше она…

— Источник?! Источник… — подскочил и завертелся юлой пришедший в крайнее возбуждение принц, не слушая дальше. — Где же?.. Ах, я знаю! Знаю, не будь я Голд Фингер Бондерийский!

Запутавшись в гриве и хвосте, он едва не свалился, с раздражённым стоном сотворил из магии огромные ножницы и отчекрыжил свои золотые лохмы едва не под корень, после чего куда-то помчался во весь опор с возгласами: «О, мы снова будем вместе! Восстань, Элиза, любовь моя!».

Луна лишь философски пожала крыльями, закинула манатки и меч в руноскрипты нагрудника и предпочла откланяться по-бронитански, не прощаясь. Сомнительно, чтобы её опознали без доспехов, скрывающих заодно и метку, и с обычными гривой и хвостом, да и вряд ли дракоша сейчас способна на подвиги, но лучше не рисковать. Зато любвеобильного принца ждёт сюрприз, хе-хе. Откуда-то из-за башни донёсся полный отчаяния вопль. Голд Фингер обнаружил, что вместо пылкого романа ему светит долгая игра в детский сад.

Принцесса не удержалась и пакостно хихикнула. Даром что принц был, невзирая на хлыщеватость и дурной гонор, не так уж и виноват, но порождённое дурацким заданием Селестии предубеждение оставалось. Так что ночная принцесса поскорее взяла ноги в роги и удрала из замка, пока её, чего доброго, не впрягли в новую историю героической борьбы — с пеленками и подгузниками. Впрочем, она не сомневалась, что принц найдёт весьма очевидный способ отвертеться и на сей раз. Амулет переноса она на всякий случай всё же восстановила и установила для него "якорь".

«Ну, до встречи ещё через тысячу лет, голубки», — Луна решительно создала проход из ложной реальности и шагнула в настоящий мир. А может, и нет.

Глава третья, в которой на странице кручи шходят жмуро

Застыв на месте, принцесса протёрла глаза... ещё раз осмотрелась... но ничего не изменилось.

Гнёбо всё так же задрумчиво взбудыхало, неслэшно колыхая тучерослями и роняя вниз сверлёбряные грызди, расслыпавшиеся крошьями ладужных кротыльков, огромный творанжево-растопырчатый глыз в центре изручал светло, заслончиво шморгал зрявнями и пытался куда-то уплызти, шеведя щуплоножками. Цвелихались злоросли пвоющих гладиолухов и полосились скручерявые апеляблони, которые докучивали крышляпные шелупони, мятерно отняшиваясь от варящих на крадужных брыльях белонежных идинарогов… Мимо Луны прошторпорхал грустенчиво клубонящийся таблунчик злотистых испугасов, а над млениво стрекочающими за небокрой волохнатыми спагорбами вздымалась исполинская усечённая пирамида, за которую выпавшая из этой нереальности принцесса и уцепилась взглядом, изо всех сил пытаясь не затеряться в окружающем её безумии.

Пирамида, однако, надежд не оправдала — это оказался увенчанный статуем вконец окобылевшего Дискорда покосившийся мавзолей, снабжённый надписью, на фоне которой терялся крохотный Кантерхорн с башнями Кантерлота. Надпись гласила — буквально, истошными воплями из множества бегающих по ней розовых кучерявых ртов: «Весело-весело-весело помер от зависти!»

— Массаракш… — только и смогла произнести олуневшая принцесса, сяк-так отгородившись ментальными щитами и ощущая в этом бредламе некий весьма знакомый привкус. — Пресвятые сепульки, Тия, что --">