Ирина Успенская , Татьяна Юрьевна Богатырева (ТиаАтрейдес) - Сохрани мое сердце

Сохрани мое сердце Татьяна Богатырева и Евгения Соловьева

Пролог

Поместье тейрна Брайса Кусланда

На этот раз Брайс превзошел сам себя. Вишневая наливка, которую он делал сам, каждый год по четыре бочонка: себе и трем лучшим друзьям, Мерику, Логейну Мак-Тиру и Рендону Хоу, — пахла летним полднем, свободой и молодостью, нежно пощипывала язык и обволакивала уютной сладостью. К ней не хватало самой малости: мягко пружинящего мха под ногами, браконьерского лука за спиной и жирного оленьего бока, мелькающего меж пронизанных солнцем осин. И собственных двадцати лет.

— А ты говоришь, столица, — пророкотал Брайс, оторвавшись от пустой кружки. — Оставайся на недельку, сходим на утиную охоту. Помнишь, а, старина?

Брайс подмигнул, а Логейн пожал плечами и отпил еще глоток. Эту наливку нельзя пить быстро, словно дешевый эль или сладкое орлейское вино. И на утиную охоту надо бы сходить, в самом деле, проживет его величество Мерик недельку без советов!

— Надеюсь, в этот раз ты не подстрелишь Хоу вместо утки, — усмехнулся Логейн.

— О нет! — Брайс махнул пустой кружкой, и слуга тут же поднес кувшин с наливкой. — Твоя наука пошла мне впрок. Хотя, стоит признать, тогда я стрелял из лука хуже, чем сейчас мой старший. Да ладно, даже малышка Дани!

Логейн оторвался от наливки и строго глянул на веселого Брайса.

— Что, ты уже подарил ей лук?

Тот хитро улыбнулся и только собрался что-то ответить, как за дверью послышался дробный перестук двух пар детских ног.

Дверь хлопнула так, как положено хлопать тяжелой дубовой двери

— то есть оглушительно громко.

А потом еще раз, но значительно тише. И по коридору кто-то пробежал. Ступая старательно тихо.

— Фергюс, — сообщил Брайс, пряча усмешку за краем кружки. — Решил, что не стоит показываться на глаза. А Дани…

— …А я подумала, что на меня ты не рассердишься, — затараторили за стеллажом. — Я — рассказать! У Ната такая собака, ему подарили самого настоящего мабари, и я тоже хочу, и…

И радостно завизжали. Значительно ближе. Прямо за спиной.

— Дядя Логейн!

Он едва успел отставить в сторону руку с кружкой, как все пятьдесят фунтов локтей, коленок, рыжих лохм и веснушек плюхнулись к нему на колени. Плюхнулись, повозились немножко и потянули к себе кружку с наливкой.

— Здравствуйте, юная леди, — стараясь не рассмеяться, сказал Логейн в рыжие вихры и подмигнул беззвучно смеющемуся Брайсу. Руку с кружкой он по-прежнему держал на отлете, так что юной леди пришлось бы слезть на пол, чтобы сунуть в кружку нос.

— А рука у тебя, дядя Логейн, все равно устанет, — беззаботно объявило младшее чадо Брайса. — А пока она не устанет, я не слезу! А когда ты поставишь кружку…

Брайс поспешно сделал вид, что поперхнулся, а вовсе не хохочет во всю глотку.

Проглотив желание расхохотаться вместе с Брайсом, Логейн тяжко вздохнул и проворчал:

— Ох, юная леди. Никакого уважения к старому, усталому… Может, ты отнимаешь у раненого героя последнюю радость в жизни!

— Раненым героям, — сообщила девочка преувеличенно серьезно,

— положено пить бульон. С гренками. Сбегать и попросить для вас бульона?.. Или сразу позвать лекаря?

И обернулась. Скорчила умильную рожицу.

— Гренки, хорошо прожаренную отбивную и…

Брайс выразительно хмыкнул, намекая, что не стоит продолжать, если это то, о чем он подумал. Логейн сделал невинные глаза а-ля Мерик, уж этому-то он сумел научиться за двадцать лет их дружбы, хоть и с некоторым трудом.

— Ладно, только гренки и отбивную. А раненный герой отблагодарит юную леди.

Приподняв Дани одной рукой, он ссадил ее с колен и неторопливо отхлебнул наливки.

— Интересным рассказом и шахматами. Завтра! — строго сообщила девочка.

И убежала, еще раз грохнув дверью.

Брайс фыркнул в кружку.

— Эли говорит, что мы балуем девчонку самым неподобающим образом.

Логейн глянул в окно за спиной Брайса — там багровый клен ронял листья и пытался дотянуться веткой до стекла. Опустил взгляд в кружку. Наливка все так же пахла летом и упущенным временем.

Его собственную девочку никто не баловал неподобающим образом. В восемь лет Аноре не приходило в голову запрыгнуть отцу на колени и потребовать сказок. Она вообще видела отца не чаще трех раз в год. А сейчас рассказывать ей сказки поздно, и дарить щенков

— поздно. Разве что подарить ей принца? Не сейчас, сыну --">