Александр Исаевич Солженицын - Нобелевская лекция 1970 года по литературе

с просвечива­
ющими цепочками фонарей •— не раз подступало нам в
горло, что хотелось бы выкрикнуть на целый мир, если
бы мир мог услышать кого-нибудь из нас. Тогда каза­
лось это очень ясно: что скажет наш удачливый посла­
нец — и как сразу отзывно откликнется мир. Отчетли­
во был наполнен наш кругозор и телесными предмета­
ми и душевными движеньями, и в недвоящемся мире
им не виделось перевеса. Те мысли пришли не из книг
и не заимствованы для складности: в тюремных каме­
рах и у лесных костров они сложились в разговорах с
людьми, теперь умершими, тою жизнью проверены,
оттуда выросли.
Когда же послабилось внешнее давление — расши­
рился мой и наш кругозор, и постепенно, хотя бы в
щелочку, увиделся и узнался тот «весь мир». И пора­
зительно — для нас оказался «весь мир» совсем не та­
7

ким, как мы надеялись: «не тем» живущии, «не туда»
идущий, на болотную топь восклицающий: «Что за оча­
ровательная лужайка!», на бетонные шейные колодки:
«Какое утонченное ожерелье!», а где катятся у одних
неотирные слезы, там другие приплясывают беспеч­
ному мьюзиклу.
Как же это случилось? Отчего же зинула эта про­
пасть? Бесчувственн ли были мы? Бесчуственен ли
мир? Или это — от разницы языков? Отчего не всякую
внятную речь люди способны расслышать друг от дру­
га? Слова отзвучивают и утекают как вода — без вку­
са, без цвета, без запаха. Без следа.
По мере того, как я это понимал, менялся и менял­
ся с годами состав, смысл и тон моей возможной речи.
Моей сегодняшней речи.
И уже мало она похожа на ту, первоначально заду­
манную в морозные лагерные вечера.

4
Человек извечно устроен так, что его мировоззре­
ние, когда оно не внушено гипнозом, его мотивировки
и шкала оценок, его действия и намерения определяют­
ся его личным и групповым жизненным опытом. Как
говорит русская пословица: «Не верь брату родному,
верь своему глазу кривому». И это — самая здоровая
основа для понимания окружающего и поведения в нем.
И долгие века, пока наш мир был глухо, загадочно рас­
кинут, пока не пронизался он едиными линиями связи,
не обратился в единый судорожно бьющийся ком, —
люди безошибочно руководились своим жизненным
опытом в своей ограниченной местности, в своей общи­
не, в своем обществе, наконец, и на своей националь­
ной территории. Тогда была возможность отдельным
человеческим глазам видеть и принимать некую общую
шкалу оценок: что признаётся средним, что невероят­

8

ным; что жестоким, что за гранью злодейства; что чест­
ностью, что обманом. И хотя очень по-разному жили
разбросанные народы, и шкалы их общественных оце­
нок могли разительно не совпадать, как не совпадали
их системы мер, эти расхождения удивляли только ред­
ких путешественников, да попадали диковинками в
журналы, не неся никакой опасности человечеству, еще
не единому.
Но вот за последние десятилетия человечество не­
заметно, внезапно стало единым — обнадёжно единым
и опасно единым, так что сотрясенья и воспаленья
одной его части почти мгновенно передаются другим,
иногда не имеющим к тому никакого иммунитета. Чело­
вечество стало единым — но не так, как прежде быва­
ли устойчиво едиными община или даже нация: не че­
рез постепенный жизненный опыт, не через собствен­
ный глаз, добродушно названный кривым, даже не
через родной понятный язык, — а, поверх всех барье­
ров, через международное радио и печать. На нас ва­
лит накат событий, полмира в одну минуту узнаёт об их
выплеске, но мерок — измерять те события и оцени­
вать по законам неизвестных нам частей мира, — не
доносят и не могут донести по эфиру и в газетных ли­
стах: эти мерки слишком долго и особенно устаивались
и усваивались в особной жизни отдельных стран и об­
ществ, они не переносимы на лету. В разных краях к
событиям прикладывают собственную, выстраданную
шкалу оценок — и неуступчиво, самоуверенно судят
только по своей шкале, а не по какой чужой.
И таких разных шкал в мире если не множество, то,
во всяком случае, несколько: шкала для ближних со­
бытий и шкала для дальних; шкала старых обществ и
шкала молодых; шкала благополучных и неблагополуч­
ных. Деления шкал кричаще не совпадают, пестрят, ре­
жут нам глаза, и чтоб не было нам больно, мы отмахи­
ваемся ото всех чужих шкал, как от безумия, от заб­
луждения, — и весь мир уверенно --">