Ольга Николаевна Михайлова - Проклятая русская литература
Название: | Проклятая русская литература | |
Автор: | Ольга Николаевна Михайлова | |
Жанр: | Публицистика, Документальная литература | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | неизвестно | |
Год издания: | 2020 | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "Проклятая русская литература"
Герой романа, Алексей Верейский, неожиданно из старого семейного архива узнает о своём княжеском происхождении. Что ему в этом открытии? Но письма деда - не только об этом. Ушедший с остатками разбитой Добровольческой армии в Константинополь князь Александр Верейский обвиняет в растлении поколений и гибели Российской Империи… классическую русскую литературу. Его внук, филолог-литературовед, пытается вместе с коллегами осмыслить вину русской литературы в государственном перевороте 1917 года.
Читаем онлайн "Проклятая русская литература" (ознакомительный отрывок). [Страница - 2]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (7) »
высказал он новую гипотезу.
— То есть до перестройки наша продажность была обязанностью,— Голембиовский вытащил из кармана пачку дешёвых сигарет и поискал глазами пепельницу. Верейский заметил её на окне и подал Борису Вениаминовичу, — а теперь стала знаком независимости? — Голембиовский тряхнул головой, словно пытаясь поудобнее уложить это понимание в мозгу.
— А почему-таки нет? — общаясь с евреями, Ригер давно усвоил еврейскую манеру отвечать вопросом на вопрос, — свобода — вещь в себе, — Марк сдвинул ещё одну газету, — вот, кстати, в «Толстушке» рецензия на последний спектакль столичного театра, на сцене — голая актриса. Я, правда, заметил, что в дурно протопленных театрах оголённые женщины с синеватой и пупырчатой от холода кожей эротичны не более чем замороженная куриная тушка, но тут сказано, что «в условиях свободы обнажённое тело уже перестало ассоциироваться с нарушением правил приличия, быть вызовом или шоком, а стало одним из тонких художественных приёмов». И вот оголённая тётка с отвисшей грудью читает монолог Чайки, а финале спектакля «Кавалеры» актёры-мужчины в чем мать родила танцуют канкан, лишь отчасти прикрываясь перьями и мехами. Представляю себе это зрелище... А ведь каждый из этих канканёров когда-то мечтал, наверное, сыграть Гамлета... — Марк снова посмотрел в темноту за окном. — Но после такого канкана «Гамлет» уже немыслим. Можно сыграть только «Лысую певицу» или «В ожидании Годо».
— И когда же вся эта вакханалия кончится-то? — со вздохом поинтересовался Голембиовский.
— А чего ей кончаться? — отозвался Верейский. — Сказал же классик: «Непомерно веселит русского человека любая общественная скандальная суматоха…» Её и имеем — который год…
— Мы — её, Алёша? Я-то полагал, что она — нас…
Сидящие на кафедре были людьми обречёнными. Из пяти групп риска: философов, ищущих смысл бытия, математиков, изыскивающих способы деления на ноль, дураков с высоким интеллектуальным потенциалом, пытающихся осознать бесконечность, физиков, разрабатывающих теории построения пространства-времени, и гуманитариев-богоискателей, — они попадали одновременно в первую, третью и пятую категории.
Имелся и гендерный аспект: как известно, женщина-филолог — не филолог, мужчина-филолог — не мужчина. Добавлялся и национальный: русский, пришедший в филологию, был бессребреником по определению, бессребреник же еврей был сумасбродом, и оставался им даже притом, что Голембиовский, еврей по матери, а по отцу — польский шляхтич, был крещён в православие, дружил с местным священником и часами вёл с ним длинные богословские беседы, правда, уклоняясь, по мнению батюшки, в филокатолицизм.
Но и понимая свою обречённость, все трое всё равно считали, что «с умным человеком и поговорить любопытно» и любили выпить коньячку в хорошей компании.
Тут, однако, их неторопливую беседу внезапно прервал звонок телефона. Аппарат был ближе всех к Ригеру, он снял трубку, с минуту слушал, потом, обронив: «Да, передам», опустил её на рычаг. На лице его появилось виноватое и какое-то больное выражение.
— Простите, Алекс, вам просили передать, что умерла ваша бабушка.
Верейский побледнел. Елизавета Аркадьевна. У него, лишившегося в детстве родителей, никого больше не было. Ей было уже девяносто шесть, и Алексей понимал, что это должно вот-вот случиться: в последние дни она совсем ослабела. Он торопливо вскочил, на минуту замер, не понимая, куда идти и что делать. Чуть придя в себя, сообразил, что нужно ехать на Ворошиловский, к ней на квартиру. Голембиовский и Ригер пытались что-то сказать, но он, оглушённый, покачал головой, схватил пальто, быстро сбежал по лестнице и поймал такси у входа главный корпус университета.
Следующие дни слились в памяти Верейского в сумбурную неразбериху, где мелькали лица сотрудников похоронного бюро, гроб не проходил в дверь, какие-то женщины-соседки требовали указать, где лежит какое-то белье, кто-то спрашивал о поминках, кто-то выражал соболезнования. Он запомнил лица сотрудников кафедры и надпись золотом на венке «От внука Алексея», хоть совершенно не помнил, когда его заказал.
Очнулся Верейский на третий день, в воскресение утром — в пустой квартире покойной, и огляделся. Елизавета Аркадьевна, несмотря на то, что уехала из Питера полвека назад, все равно жила как истая ленинградка: в доме не было ни ковров, ни скатертей, ни украшений. На стене тикали старые часы и лепились книжные --">
— То есть до перестройки наша продажность была обязанностью,— Голембиовский вытащил из кармана пачку дешёвых сигарет и поискал глазами пепельницу. Верейский заметил её на окне и подал Борису Вениаминовичу, — а теперь стала знаком независимости? — Голембиовский тряхнул головой, словно пытаясь поудобнее уложить это понимание в мозгу.
— А почему-таки нет? — общаясь с евреями, Ригер давно усвоил еврейскую манеру отвечать вопросом на вопрос, — свобода — вещь в себе, — Марк сдвинул ещё одну газету, — вот, кстати, в «Толстушке» рецензия на последний спектакль столичного театра, на сцене — голая актриса. Я, правда, заметил, что в дурно протопленных театрах оголённые женщины с синеватой и пупырчатой от холода кожей эротичны не более чем замороженная куриная тушка, но тут сказано, что «в условиях свободы обнажённое тело уже перестало ассоциироваться с нарушением правил приличия, быть вызовом или шоком, а стало одним из тонких художественных приёмов». И вот оголённая тётка с отвисшей грудью читает монолог Чайки, а финале спектакля «Кавалеры» актёры-мужчины в чем мать родила танцуют канкан, лишь отчасти прикрываясь перьями и мехами. Представляю себе это зрелище... А ведь каждый из этих канканёров когда-то мечтал, наверное, сыграть Гамлета... — Марк снова посмотрел в темноту за окном. — Но после такого канкана «Гамлет» уже немыслим. Можно сыграть только «Лысую певицу» или «В ожидании Годо».
— И когда же вся эта вакханалия кончится-то? — со вздохом поинтересовался Голембиовский.
— А чего ей кончаться? — отозвался Верейский. — Сказал же классик: «Непомерно веселит русского человека любая общественная скандальная суматоха…» Её и имеем — который год…
— Мы — её, Алёша? Я-то полагал, что она — нас…
Сидящие на кафедре были людьми обречёнными. Из пяти групп риска: философов, ищущих смысл бытия, математиков, изыскивающих способы деления на ноль, дураков с высоким интеллектуальным потенциалом, пытающихся осознать бесконечность, физиков, разрабатывающих теории построения пространства-времени, и гуманитариев-богоискателей, — они попадали одновременно в первую, третью и пятую категории.
Имелся и гендерный аспект: как известно, женщина-филолог — не филолог, мужчина-филолог — не мужчина. Добавлялся и национальный: русский, пришедший в филологию, был бессребреником по определению, бессребреник же еврей был сумасбродом, и оставался им даже притом, что Голембиовский, еврей по матери, а по отцу — польский шляхтич, был крещён в православие, дружил с местным священником и часами вёл с ним длинные богословские беседы, правда, уклоняясь, по мнению батюшки, в филокатолицизм.
Но и понимая свою обречённость, все трое всё равно считали, что «с умным человеком и поговорить любопытно» и любили выпить коньячку в хорошей компании.
Тут, однако, их неторопливую беседу внезапно прервал звонок телефона. Аппарат был ближе всех к Ригеру, он снял трубку, с минуту слушал, потом, обронив: «Да, передам», опустил её на рычаг. На лице его появилось виноватое и какое-то больное выражение.
— Простите, Алекс, вам просили передать, что умерла ваша бабушка.
Верейский побледнел. Елизавета Аркадьевна. У него, лишившегося в детстве родителей, никого больше не было. Ей было уже девяносто шесть, и Алексей понимал, что это должно вот-вот случиться: в последние дни она совсем ослабела. Он торопливо вскочил, на минуту замер, не понимая, куда идти и что делать. Чуть придя в себя, сообразил, что нужно ехать на Ворошиловский, к ней на квартиру. Голембиовский и Ригер пытались что-то сказать, но он, оглушённый, покачал головой, схватил пальто, быстро сбежал по лестнице и поймал такси у входа главный корпус университета.
Следующие дни слились в памяти Верейского в сумбурную неразбериху, где мелькали лица сотрудников похоронного бюро, гроб не проходил в дверь, какие-то женщины-соседки требовали указать, где лежит какое-то белье, кто-то спрашивал о поминках, кто-то выражал соболезнования. Он запомнил лица сотрудников кафедры и надпись золотом на венке «От внука Алексея», хоть совершенно не помнил, когда его заказал.
Очнулся Верейский на третий день, в воскресение утром — в пустой квартире покойной, и огляделся. Елизавета Аркадьевна, несмотря на то, что уехала из Питера полвека назад, все равно жила как истая ленинградка: в доме не было ни ковров, ни скатертей, ни украшений. На стене тикали старые часы и лепились книжные --">
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (7) »
Книги схожие с «Проклятая русская литература» по жанру, серии, автору или названию:
Йоахим Хоффманн - «Русская освободительная армия» против Сталина Жанр: Военная история Год издания: 2014 |
Русская жизнь-цитаты - Русская жизнь-цитаты 14-21.05.2021 Жанр: Публицистика Год издания: 2021 |
Евгений Максимович Примаков - Россия. Надежды и тревоги Жанр: Публицистика Год издания: 2015 |