Уилл Хант - Подземный мир. Нижние этажи цивилизации

канистры, банки из-под кофе, — всё в огромной куче, собранной при загадочных обстоятельствах неизвестным мне человеком. Вода барабанила по ним, вверх уносилось звонкое эхо, а я стоял в темноте, не в силах пошевелиться…

Прошли годы, и я больше не вспоминал свои подземные прогулки. Я уехал из Провиденса и поступил в институт, началась совсем другая жизнь. Но я не навсегда забыл свои подростковые переживания. Подобно тому как бесшумно укореняется и вызревает в толще земли семя, прежде чем дать ростки на поверхности, воспоминания о вылазках под землю годами хранились в сундуке моей памяти. Лишь много позже, после нескольких неожиданных открытий, связанных с подземным миром Нью-Йорка, я мысленно вернулся к своим подростковым блужданиям во мраке и к загадочному «алтарю» из ведер и канистр. Стоило мне разбередить эти воспоминания, как они захватили меня с такой силой, что перевернули мой мир и навсегда изменили представление о себе и месте в жизни.

Со временем я вновь полюбил подземелья — за тишину и эхо. Мне нравилось, что даже короткая вылазка в туннель или пещеру становилась путешествием в параллельную реальность, подобно тому как в романах для детей и юношества герои через порталы перемещаются в тайные миры. Мне нравилось, что спуск в подземелье всегда был веселым приключением в духе Тома Сойера и вместе с тем позволял встретиться лицом к лицу с вечными и древнейшими страхами человечества. Мне нравилось рассказывать истории о подземельях — о старинных диковинках, обнаруженных под городскими тротуарами, или о ритуалах, проводимых в пещерах, — и видеть восхищение в глазах друзей. Но больше всего меня привлекали такие же мечтатели и чудаки, которых так же притягивал подземный мир: люди, последовавшие на зов и посвятившие себя исследованию мира, творчеству или созерцанию, к которым он располагает. Люди, уступившие своей страсти. Как мне казалось, я понимал — во всяком случае, хотел понять — этот порыв души. Я поверил, что там, в глубине и темноте, я парадоксальным образом найду источник света и знания.

За несколько лет я убедил исследовательский фонд, потом различные журналы, потом книжное издательство спонсировать мои поиски. Я тратил их деньги (снова и снова) на изучение подземелий в разных уголках мира. Больше десяти лет я спускался в каменные катакомбы, заброшенные станции метро, священные пещеры и ядерные бункеры. Поначалу я пытался понять, что именно увлекает меня в подземелье, но с каждым последующим спуском вниз я всё больше вслушивался в отзвуки подземного мира — и мне по частям открывалась цельная картина. Я понял, что мы — все мы, всё человечество — всегда слышим этот еле уловимый гул, исходящий из-под земли, что мы так же связаны с этим незримым миром, как с собственной тенью. С того времени, когда наши предки стали рассказывать истории о местности вокруг них, пещеры и другие пространства, расположенные под нашими ногами, пугали и зачаровывали нас, становясь предметом страхов и вымыслов. Я обнаружил, что подземные миры проходят сквозь нашу историю невидимой нитью: так или иначе влияя на нас, они сформировали наше представление о себе и, отчасти, саму нашу цивилизацию.

Стив Данкан

ПОДЗЕМНЫЙ МИР ОТКРЫВАЛСЯ МНЕ ПОСТЕПЕННО. Образно говоря, сначала под ногами образовывались небольшие трещинки, потом словно бы сам собой распахнулся люк. Всё началось в мое первое лето в Нью-Йорке, когда я работал в редакции журнала на Манхэттене и жил в Бруклине вместе с тетей, дядей и кузенами — Расселом и Гасом. Подростком я много лет представлял себе, как останусь в Нью-Йорке и часами буду гулять по Манхэттену, наслаждаясь атмосферой ночного города, ловя отсветы из каждого освещенного окна. Но в какой-то момент я осознал, что город невозможно ни понять, ни почувствовать. Я растворялся в толпе, робел перед владельцами местных магазинчиков, чувствуя себя безнадежным провинциалом и не решаясь спросить дорогу у прохожих, по ошибке проезжал нужную станцию метро и в итоге всегда оказывался в Бруклине.

Однажды поздним вечером, чувствуя себя особенно подавленно, я спустился в метро в Нижнем Манхэттене и ждал поезда. Платформа была глубокая, одна из тех, на которых в летние ночи словно слышишь запах гранитного --">