Пьер Бонтье , Жан Ле Веррье - Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру

Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру Жаном де Бетанкуром, дворянином из Ко, составленная монахом Пьером Бонтье и священником Жаном Ле Веррье Перевод со среднефранцузского И. В. Кривушина и Е.С. Кривушиной

Вступительные статьи, комментарии, примечания и составление указателей И.В. Кривушина и Е.С. Кривушиной

Посвящается Аполлону Борисовичу Давидсону

ЖАН ДЕ БЕТАНКУР И ЕГО ВРЕМЯ

I

В XV в. мир вступил в новую эпоху – эпоху Великих географических открытий и колониальной экспансии, которая захватит все позднее Средневековье и Новое время и завершится только в начале XX в. Этот исторический поворот оказался критической точкой, исходным пунктом движения человечества к современности. Он инициировал процесс глобализации, принципиально изменив характер человеческой истории – прежде полностью или относительно замкнутые локальные цивилизации начали образовывать общемировую систему в экономическом, политическом и социокультурном измерении. Европейцы постепенно освоили и поставили под свой контроль океаны и, разделив планету на несколько колониальных империй, связали с центром – Западом – все народы Земли.

К началу XV в. христианская Европа была рядовой цивилизацией, далеко не самой богатой и могущественной. Но после первых робких попыток исследовать северо-западное побережье Африки она вдруг в конце столетия делает мощный рывок через Атлантический и Индийский океаны, прорываясь в Индию и открывая Америку. Этот рывок можно считать самым крупным достижением средневекового Запада, ибо мало найдется других событий в истории, столь кардинально повлиявших на судьбы человечества.

Причины заморской экспансии европейцев следует искать на европейской почве, ибо именно Европа осваивала остальной мир, и нет никаких оснований говорить о каком-то встречном движении со стороны других цивилизаций. Ни арабы, ни китайцы, располагавшие необходимыми техническими возможностями для дальних морских путешествий^[1], никогда не пытались осуществить их как целенаправленный и долговременный проект. Интерес исламской цивилизации к заморской экспансии ограничивался стремлением обнаружить экзотические страны со сказочными богатствами, которое двигало некоторыми арабскими мореплавателями, пытавшимися в так называемый «исламский век географических открытий» углубиться в Атлантику (напр., гранадцы Хашхаш ибн Саед ибн Асвад в 889 г. или ибн Фаррух в 999 г.). Арабский мир не испытывал сущностной потребности в такой экспансии и поэтому не пытался сделать ее продолжением великой завоевательной эпопеи периода раннего Средневековья. Точно так же как и открытия викингов на рубеже I и II тыс., достижения арабских мореплавателей не стали цивилизационным достоянием: они не привели к подлинному открытию ни Атлантического океана, ни тем более Американского континента, т.е. к открытию, под котором подразумевается «присвоение» нового пространства в той или иной форме – от создания постоянных линий коммуникаций до включения его в сферу влияния «своей» цивилизации в целом. Вот почему, располагая людьми типа ибн Батуты, исламский мир не породил ни своих Колумбов, ни своих Энрике Мореплавателей.

Так почему же Европа периода позднего Средневековья ощутила потребность в открытии новых земель и их колонизации?

Человечество редко осознает возможные последствия того, что оно делает. Эту максиму можно с полным правом отнести и к начальному этапу Великих географических открытий и колониальных захватов. Начиная свою великую эпопею, европейцы не ставили перед собой «глобализационных» целей – завоевать весь мир, превратить его в единую торгово-экономическую систему, тем более что они не имели представления о подлинных размерах этого мира и его географической конфигурации. Единственный мотив, который мы можем с большими оговорками назвать «глобализационным», – стремление познать пределы земной тверди, проникнуть в неизведанные моря и земли – ни в коей мере нельзя назвать основным ни на одном этапе заморской экспансии. Конечно, сам универсалистский характер христианства, идея всемирной миссии, отчетливо звучавшая еще в Новом Завете, в значительной степени образуют культурный компонент глобализационной тенденции. Но его --">