Мария Семеновна Галина , Журнал «Знамя» , Бенгт Янгфельдт , Анатолий Васильевич Королев , Александр Мотельевич Мелихов , Наталья Борисовна Иванова , Максим Альбертович Амелин , Анатолий Николаевич Курчаткин , Олег Витальевич Дозморов , Ксения Игоревна Кривошеина , Олеся Александровна Николаева , Лиля Панн , Александр Бакши , Мая Ульрих , Александр Семенович Танков , Владимир Федорович Кравченко , Светлана Бучнева , Марина Борисовна Воронина , Мария Игнатьева , Сергей Григорьевич Боровиков , Ольга Бугославская - Журнал «Знамя», 2008 № 06

Атлантическом дневнике пейзаж перед битвой.

Дело в том, что в последние три-четыре года в США, стране, где подавляющее большинство населения считает себя верующими и где президентом скорее изберут чернокожего с самым скромным образованием, чем белого атеиста с Нобелевской премией, стали выходить одна за другой книги космологов, физиков, биологов, нейрофизиологов, философов, прервавших в вернувшиеся времена мировых религиозных войн свое традиционное отмалчивание по вопросам религии и невозмутимо заявляющих о своем атеизме. Воистину восстание ученых в обществе человека массы! Наиболее воинственным пришлось обзавестись телохранителями. (Известен случай убийства за отстаивание атеистических убеждений.) Новоявленные бунтари предлагают широкой публике знание о Вселенной, заведомо исключающее смертоносную конкуренцию религий знание в одном флаконе с высокой пострелигиозной этикой и эстетикой неисчерпаемой духовной жизни в творческой работе над последними, или первыми вопросами. Возможно, прилетели первые ласточки новой эпохи неленивых и любопытных, и, кто знает, нерешаемая проблема общества потребления может и решиться с всемогущим ходом времени: привлекательность материальных вещей потускнеет перед увлекательностью идей на витке нового Просвещения.

Духовность культуры, в которой отказывает Америке теперь значительная часть и культурной России, для Цветкова начинается с честности, не только личной, но и общественного сознания. Сравнительный анализ честностей Цветков проводит лишь в двух сферах культуры историософии и литературоведении.

Сравнительное литературоведение мы найдем на страницах эссе Невостребованное наследство, Другая страна, Анна, Поводыри слепых, Общество мертвых поэтов. Русская литература, особенно в лице Достоевского, Толстого, Чехова, для просвещенного американского читателя, по наблюдениям Цветкова, стала своей, родной¹ хотя бы потому, что у колыбелей как американской, так и российской послепетровской культуры стоял один, если угодно, отец Запад. (Мать почва Нового Света и Старой Руси соответственно.) В русской литературе безусловно выразилась неповторимая русская душа, но можно ли ее развести с духовным наследием Запада?

О том, как этот развод пытается осуществить новый русский национализм, Цветков пишет более чем резко. А справедливо ли? Воспринимая жгучесть укусов автора как выработанный им для полемики стиль овод, отмахнемся от обвинений в русофобии, кои неизбежно будут высказаны теми, кого Цветков видит в востребовавших не истинное, а подмененное духовное наследство Достоевского. Почему же именно Достоевского? А потому, что Цветков, участник международного конгресса Русская словесность в мировом контексте, проходившего в Москве (2004), потрясен содержанием большинства докладов российских литературоведов о Достоевском: акцент ставился на православие и патриотизм писателя.

Российские мотивы Атлантического дневника нелицеприятны, но сам факт выхода такой книги в России в море других свободных книг лишает пессимизм автора безысходности. Свобода литературы важнее литературоведения. Которое, как и историософия, тоже находится в ситуации свободного выбора в современной России.

Говоря не без пафоса и тем не менее по существу, Цветков уехал из СССР, чтобы получить свое наследство мировую культуру, и Америка, покончившая с традиционным изоляционизмом в Первую мировую войну и с тех пор в лице своей интеллектуальной элиты подсевшая на мировую культуру, оказалась для Цветкова подходящим местом. Домом, в конечном счете, потому что этот поэт, талантливый не только в стихах, может проживать мировую культуру как американскую судьбу. Заново проживая так и русскую культуру, в первую очередь ее литературу. Red hot literature раскальонная литература как-то перевел мне один американский славист свою восторженную характеристику русской литературы, применимую и ко всему творчеству Цветкова. В радиоэссеистике раскаленность мысли и чувства уходит большей частью в подтекст, а непоэтическую прямоту обозревателя Цветков компенсирует выразительностью хлесткого и доходчивого слова. Утечка мозгов через пулевые отверстия в черепе это о расправах советской власти с кадрами, которые решают все.

А вот как Цветков получает в наследство Анну. Что за Анна? Какое-то семантически облегченное название для статьи в контексте Атлантического дневника. Не об Анне ли --">