Константин Владимирович Шумский - Две Европы

событиями нет видимой, непосредственной связи. Здесь требуется подключить мышление, чтобы обнаружить невидимые детерминации. Но примитивное сознания им не обладает, поэтому его вердикт категоричен: раз видимой связи нет, то её нет вообще. И не надо строить никаких сомнительных догадок. Такой вот своего рода первобытный позитивизм.

Правда, возникал вопрос: если дети появляются в результате самозарождения, то почему тогда женщины рожают не только женщин, но и мужчин? Зачем они нужны, если они не принимают участия в деторождении? Ответ в такой логике опять же очевиден: мужчин женщины рожают для выполнения определённых, специфических функций – как источник наслаждения, а также в качестве охранников и добытчиков всего необходимого. Ну и ещё для выполнения роли естественного дефлоратора, т. к. по мнению дикарей «девственность технически препятствует оплодотворению посредством духа»^[10]. Но это нужно только один раз, ибо «после того, как это однажды проделано… мужчине и женщине нет необходимости сходиться вместе, чтобы произвести ребенка»^[11]. Подобное общество – это своего рода пчелиный улей. Есть матка, а есть трутни и рабочие пчелы, обслуживающие матку и ее потомство. «Мужчина» – это вспомогательная функция, помогающая в решении основной, «женской» задачи. И что бы он ни делал, он делает это исключительно для женщины и её потомства.

Такой взгляд на человеческое рождение переносится на весь окружающий мир и становится особым мировоззрением, архетипом – матриархатом. Он базируется на чувственном, эмпирическом восприятии мира, на том, что можно непосредственно запечатлеть. Такое сознание уверено: существует только то, что можно увидеть своими глазами или пощупать своими руками. Вот если я это вижу – оно есть, если я не вижу, значит этого нет и быть не может. Такая своеобразная логика неверующего Фомы: пока, мол, сам не увижу Христа, и не вложу свои пальцы в его раны – не поверю.

Матриархат как мировоззрение – это убеждение в самозарождении жизни и всего вокруг. Всё логично: человек самозарождается в лоне матери, растения самозарождаются внутри земли, и всё в мире тоже самозарождается. Есть только одна субстанция – материнская, собственно материя. Ей внутренне присуще развитие. Материя сама по себе, без посторонней помощи, без внешних вторжений рождает различные явления. Она и порождает всё разнообразие мира, в том числе некое специфическое мужское начало. И весь материальный мир организовывается и развивается сам по себе. При матриархальном взгляде на мир, рождение и развитие – это естественный процесс. Здесь нет никакой энтропии. Здесь всё хорошо. А хаос – это просто некая первоначальная фаза развития.

Но Христос явился Фоме и тот поверил. Нечто подобное случилось и с нашими собирателями и охотниками после того, как они решили стать земледельцами и скотоводами. В какой – то момент они выясняют, что землю мало просто удобрять и поливать. В неё еще надо бросать семена. А скот, оказывается, не размножается сам собою, его надо спаривать. Постепенно в сознании проявляется та самая неочевидная связь между бросанием семечки в землю и рождением плодов, между спариванием и приплодом, между половым актом и рождением детей.

Становится ясно: для рождения недостаточно одного материнского начала. У рождения не одно, а два действия. Первое действие – неочевидное, тихое, скрытое, происходящее за закрытыми дверями – половой акт. И здесь два действующих лица – отец, закладывающий семя, и мать, это семя воспринимающая. Второе же действие – собственно сами роды – осуществляет уже только мать, без участия отца, и именно это действие очевидно всем. Сам ребенок своим криком оповещает окружающих о своём рождении.

Здесь впервые на авансцену выходит отец как участник деторождения. Но какова его роль? Первичная или вторичная? Основная или вспомогательная? Чем он является – концом явления или его фундаментальным началом?

Сперва принимается самая простая и, опять же, очевидная версия: мать предоставляет некую «заготовку», т. е. весь необходимый набор элементов, из которого должен появиться будущий ребенок. Отцу остается добавить одну маленькую деталь – некий недостающий пазл. Папа как бы накладывает последний мазок на почти уже завершённую картину. Кладёт, так сказать, свою вишенку на уже практически готовый торт. Здесь человеческое сознание еще находится в плену у очевидности. --">