Игорь Львович Бунич - Кейс Президента

Бунич, Игорь Львович

Кейс Президента: Историческая хроника

В весенний день 1991 года у здания ЦК КПСС остановился блестящий черный лимузин. Выскочивший адъютант открыл заднюю дверцу машины. Стоявшая у дверей охрана вытянулась по стойке «смирно». Офицеры взяли под козырек. Резкие звонки призвали к вниманию охрану внутри здания. Массивные двери бесшумно открылись, пропуская в здание, где определялась вся внешняя и внутренняя политика огромной страны, одного из самых высших должностных лиц СССР — Председателя Комитета Государственной Безопасности генерала армии Крючкова.

Толстые ковровые дорожки заглушали шаги в широком коридоре, ведущем в комплекс помещений, занимаемых Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым.

В последнее время, став Президентом СССР, Горбачев редко посещал свой кабинет на Старой площади, но Крючков настоял, чтобы встреча произошла именно здесь. Перед Президентом страны он испытывал нечто, напоминающее комплекс неполноценности.

Президент! Что за Президент СССР? Такого еще не было. А Генеральный секретарь — это понятнее и ближе, роднее даже. Брежнев, Андропов, Черненко, царствие им небесное, были настоящими генсеками, а не лезли в какие-то там непонятные президенты, как на Западе. С генсеком и говорить проще, и понимания больше, особенно если учесть, что сам Крючков — член Политбюро ЦК и приехал доложить Горбачеву сообщение чрезвычайной важности: ближайший сотрудник генсека-президента, такой же член Политбюро, как и Крючков, Александр Яковлев, оказался старым и матерым американским шпионом.

Новость ошеломила Горбачева. «Колумбийский университет!» — почти воскликнул генсек-президент, сразу догадавшийся, где могло произойти грехопадение Яковлева. Ведь тот учился в Колумбийском университете Соединенных Штатов Америки. Крючков скорбно кивнул. Да, именно там завербовали одного из главных идеологов КПСС и прорабов перестройки.

Горбачев сел на свое место за огромным столом из красного дерева, привезенным в свое время с дачи Орджоникидзе. Ходили слухи, что за этим столом сиживал сам Николай I. Взгляд президента стал строгим:

— Доказательства есть?

Лицо Крючкова вытянулось:

— Да… То есть какие нужны доказательства, Михаил Сергеевич, когда и так все ясно…

— Что ясно?

— Что шпион.

— Вам ясно. Мне — нет. Представьте документы. Вынесем на закрытое заседание Политбюро.

— Колумбийский университет, — напомнил Крючков.

— Да, университет, — согласился Горбачев. — Вот мы с вами, Владимир Александрович, Колумбийских университетов не кончали…

Что-то резануло Крючкова по сердцу. Внимательно взглянул на генсека, но не нашел ответного взгляда. Куда-то вверх смотрел Горбачев, откуда хитро прищуривался Ильич с портрета. А уж его-то — вождя мирового пролетариата — где только ни могли завербовать: и в Германии, и в Австрии, и во Франции!

— Доказательства есть? — снова спросил Горбачев, с каким-то непонятным интересом рассматривая шефа КГБ: шутит он или серьезно? Наверное, переутомился, но снимать его с должности нельзя. Именно на реакции Крючкова основан весь ПЛАН, который уже нельзя изменить

Садясь в машину, шеф КГБ не мог отделаться от мысли, что думает о том, сколько времени провел за границей президент-генсек…

* * *

В июле 1991 года только что выбранный Президент Российской Федерации Борис Ельцин и его верный соратник Руслан Хасбулатов уединились в помещении, которое, как они надеялись, не прослушивалось КГБ.

— Они уходят и уничтожают Союз, — сказал Ельцин, протягивая Хасбулатову ксерокопию секретного совещания на Старой площади,

— Да, — согласился тот, — Указ о департизации уже не успеет сработать,

— Может быть, еще успеет, — не согласился Ельцин, — если удастся нейтрализовать Крючкова и его команду,

Ельцин всегда был идеалистом. Разве можно нейтрализовать монстра, который подчинялся собственным инстинктам, а вовсе не Крючкову, Взгляд Хасбулатова засветился каким-то странным огнем. Так неожиданно светятся заснеженные вершины гор его родины, которая столько лет жила надеждами на свободу,

— Мы уже ничего не успеем сделать, — покачал головой Хасбулатов, — нам не сорвать их выступление. Да и нужно ли это?

Президент России взглянул на часы. Приближалось время играть в теннис, а Ельцин еще со времен свердловского обкомства любил жить --">