Энтони Бивор - Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера

«Республика не прекращалась ни на миг». Де Голль хотел, чтобы Эйзенхауэр оставил дивизию Леклерка в Париже для обеспечения правопорядка, но, поскольку некоторые подразделения уже начали выдвигаться, он предположил, что, возможно, американцы смогут впечатлить французов «демонстрацией силы» ^{6}, чтобы успокоить: немцы не вернутся. Почему бы не провести целую дивизию, а то и две через Париж по пути на фронт? Эйзенхауэр, сочтя слегка забавным, что де Голль должен просить американские войска «упрочить его положение» ^{7}, обернулся к Брэдли и спросил его мнение. Брэдли ответил, что это вполне возможно организовать в ближайшие два дня, и Эйзенхауэр предложил де Голлю принять парад в сопровождении генерала Брэдли. Сам он предпочел остаться в стороне.

По возвращении в Шартр Эйзенхауэр пригласил генерала Бернарда Монтгомери присоединиться к де Голлю и Брэдли на параде, но тот ехать в Париж отказался. Эта маленькая, но важная деталь не помешала некоторым британским газетам обвинить американцев в попытках присвоить себе всю славу. А между тем отношения союзников серьезно страдали от навязчивого желания Флит-стрит^[1] видеть почти в каждом решении Верховного командования неуважение к Монтгомери и тем самым к британцам в целом. Это отражало гораздо более широко распространенное возмущение тем, что Британия оказалась в стороне: командуют теперь парадом американцы, а потом объявят себя победителями. Представитель Эйзенхауэра в Британии, главный маршал авиации сэр Артур Теддер, был встревожен подобными публикациями в английской прессе: «Из того, что я слышал в Главном командовании союзных сил, я не могу не опасаться, что происходящее чревато серьезным расколом среди союзников» ^{8}.

На следующий вечер 28-я пехотная дивизия, которой командовал генерал-майор Норман Кота, под проливным дождем выдвинулась из Версаля в Париж ^{9}. Не прошло и двух недель, как Кота по прозвищу Голландец, проявивший необычайную храбрость и лидерские качества на «Омахе-Бич», принял командование, когда его предшественника убил немецкий снайпер. Затянувшиеся на весь июнь и июль бои среди нормандских шпалер были жестокими и кровавыми, но в начале августа 3-я армия, которую возглавлял генерал Джордж Паттон, совершила прорыв, вселив оптимизм в войска, наступавшие на Сену и сам Париж.

В Булонском лесу устроили душевые, чтобы бойцы генерал-майора Кота могли отскрести себя от грязи перед парадом. Утром следующего дня, 29 августа, дивизия двинулась по авеню Фош к Триумфальной арке, а оттуда – вдоль Елисейских Полей. Пехота в касках, с винтовками на плече, блистая штыками, маршировала в полном боевом строю, и полноводная река цвета хаки, шеренга за шеренгой, по двадцать четыре человека в ряд, текла по широкому проспекту. На плече у каждого солдата была эмблема дивизии – красный «замковый камень». Немцы за форму прозвали его «кровавым ведром».

Французы были поражены – и неформальным видом американской униформы, и показавшимся им бесконечным потоком американских машин. Une armée de mécanos ^{10}, – записал в своем дневнике Жан-Галтье Буасьер. В то утро на Елисейских Полях толпы французов не могли поверить, что у обычной пехотной дивизии может быть столько машин: бесчисленные джипы, некоторые – с пулеметами «Браунинг М2», закрепленными позади; разведывательные машины; артиллерийские тягачи, тянувшие за собой 155-мм гаубицы «Длинный Том»; инженерные машины; грузовички и десятитонки снабженцев; танки «Шерман», противотанковые САУ… В свете этой демонстрации вермахт, покоритель Франции, казавшийся в 1940 году неуязвимым, выглядел чудовищно устаревшим со своей техникой на конной тяге.

Возвышение для парада установили на площади Согласия (Place de la Concorde); военные инженеры соорудили его из штурмовых катеров, перевернув их кверху дном и скрыв за длинным триколором^[2], в то время как многочисленные звезды и полосы трепетали на ветру^[3]. Впереди, во главе парада, оркестр из пятидесяти шести инструментов играл марш дивизии «Хаки Билл». Французы, свидетели действа, возможно, даже и не догадывались о том, о чем знал каждый солдат: 28-я дивизия шла к позициям немецких войск, на северную окраину города. «Это был один из самых выдающихся когда-либо отданных приказов о наступлении, – позже заметил Брэдли в разговоре с адъютантом. – Думаю, там мало кто понимал, что бойцы прямо с парада шли в бой» ^{11}.

На --">