Аркадий Евдокимов - Полигон

тысяч людей, там кипели страсти, там был виден осязаемый результат И именно там случалось немало смешных, страшных и загадочных происшествий.

Первое знакомство

Полный кипучей энергии и радужных надежд и вооруженный наставлениями моего будущего шефа Александра Петровича, я в назначенный срок вышел на работу. Но начинать трудовую деятельность мне пришлось вовсе не с увлекательнейших расчётов устойчивости (интересно, какая у них методика – по критерию Найквиста или по Михайлову?).

В понедельник утром я прибыл на Большевиков, 27, нашёл прораба и немедленно был зачислен подсобным рабочим (временно). Мне выдали новенькие рабочие рукавицы и изрядно потасканную оранжевую каску и после короткого инструктажа по технике безопасности определили на растворный узел, в помощники такому же инженеру из КБ, как я. Он трудился на стройке уже неделю и кое-какую сноровку Звали его Яков Самуилович, по специальности – прочнист. Ростом он был мал, телом хлипок, языком остёр, а характером насмешлив и обаятельно-циничен. С ним было весело и интересно. Он чертовски много знал и к тому же оказался хорошим рассказчиком. Словом, с напарником мне повезло.

Растворный узел представлял собой некогда зелёный (а ныне по крышу заляпанный раствором) строительный вагончик на стальных обрезиненных колёсах и с заколоченными фанерой окнами. В задней стенке вагончика имелась дощатая дверь К ней вела самодельная деревянная лестница о трёх ступенях Перед вагончиком сооружено было огромное нечто, имеющее форму перевернутой вверх ногами усечённой пирамиды. Из передней стенки прямо над этим корытом торчал сваренный из железных полос обод диаметром метра два, к нему приварены небольшие плоские ковши. Колесо это вращалось, черпая ковшами раствор. Так, собственно и происходило перемешивание Сооружение это живо напоминало старинную водяную мыльницу, во многом оттого, что раствор живописно выплёскивался из ковшей, когда они поднимались наверх. Хозяйку мельницы строители звали Манькой, или Маней. Мы с Яковом Самуиловичем уважительно величали её Марьванной. Это была дородная женщина средних лет, невероятно жизнерадостная хохотушка с невероятно звонким голосом.

Марьванна сидела в своём вагончике и колдовала с тремя кнопками: включала утром мельницу-мешалку и выключала её к вечеру. Другой кнопкой она запускала насос, чтобы подать через шланг раствор на пятый этаж, где работали штукатуры. Зачем нужна была третья кнопка, я не знал. Когда штукатуры заканчивали затирать стены и им нужен был свежий раствор, кто-нибудь из них высовывал голову в окошко и с пятого этажа начинал звать Марьванну. Сперва кричали по её имени: «Манька! Манька! Ма-а-а-а-а-анька, глухая тетеря!», потом свистели Наконец, кидали сверху камушек Он звонко цокал по железной крыше, после чего Марьванна распахивала дверь и кричала наверх: «Чего надо?». Ответ всегда был один и тот же: «Раствор подавай!». И она подавала раствор. Если маленький камушек не помогал, кидали обломок кирпича. Обломок уже не цокал – он обрушивался на железную крышу с ужасающим грохотом. Марьванна немедленно объявлялась в дверном проёме и зычно вопрошала: «Охренели? Чего надо?». Ответ был предсказуем: «Раствор подавай, тетеря глухая!»

Наши с Яковом Самуиловичем обязанности были совсем нехитрые – заправлять мельницу водой, песком и цементом. Воду наливали из шланга, цемент носили с первого этажа, ухватив каждый по тяжеленному мешку. Песок таскали носилками, брали его из огромной кучи за углом. Расходовался раствор много медленнее, чем мы успевали замесить, и потому у нас получались длинные, минут по сорок, перерывы. Мы садились на лавочку, сделанную из доски, поставленной на кирпичи, и отдыхали. И тогда Яков Самуилович, шикарно грассируя, начинал рассказывать. Меня он упорно называл не по имени, а просто «юноша». А я жмурился на солнце и с удовольствием слушал.

Диапазон его историй был грандиозен. Он с легкостью рассуждал о сингулярности, о замкнутости Вселенной, об Омаре Хайяме, о приёмах укладки кафельной плитки, о древнеиндийских эпосах «Махабхарата» и «Рамаяна», о тонкостях ладейного эндшпиля, о способах диагностики и ремонта «Жигулей», о кулинарии и садоводстве, а больше и чаще всего о моих будущих коллегах – сотрудниках КБ и, конечно, о Генеральном Слушать его было покойно и приятно. И полезно. И если шахматные и кулинарные подробности я пропускал мимо ушей, то обо всём, что касалось работы, --">