Борис Петрович Екимов , Олег Олегович Павлов , Олег Николаевич Ермаков , Алексей Цветков , Владислав Олегович Отрошенко , Игорь Юрьевич Клех , Светлана Васильевна Кекова , Максим Амелин , Виталий Кальпиди - «Язык наш свободен»

Микроскопический рачок-бокоплав — ткач его чистоты. Байкал и так огромен. А некоторые ученые утверждают, что это — зарождающийся океан.

Виталий Кальпиди

1. Принципиальный признак духовного движения человека — это сознательное понижение инстинкта самосохранения и в конечном итоге доведение его до нуля. Понятно, насколько исторической практике до этого далеко. Но речь не об этом, а — обо всем. Говорят, кто ясно мыслит, тот ясно излагает. Думаю, что тот, кто ясно мыслит, тот не излагает, а ясно мыслит. Этим процесс у него исчерпывается. Желание высказаться на абстрактную тему — неприлично. В спорах никакая истина не рождается. В спорах каждый демонстрирует свое мнение, пытаясь, если удастся, посрамить мнение оппонента. При этом вселенная мышления так разряжена, что ни одна мысль в принципе не противоречит другой. Более того: они практически не могут даже встретиться. И только человеческая инициатива пытается сблизить их настолько, что вступают в силу законы выдуманной нами гравитации. Такие вещи могут быть хорошо обдуманны, но почти всегда они — плохо осмысленны. Мудрость не приобретается, а изобретается. Она склеивается из мусора личных заблуждений слюной искренности. Думать, что развитие Языка «вширь и вкось», плодящее новые слова, — признак положительного развития, очень наивно и никакой логикой, кроме ее отсутствия, не подтверждено. В начале было Слово, а не слова. Стоит задуматься.

Могучий русский язык ненастолько могуч, не очень русский и не совсем язык. По крайней мере, последнее столетие. Что бы с ним ни случилось, он достоин еще худшего. Почему? Да просто — в отместку. Именно наш язык формирует продажно рефлексивную, патологически самопрощающую личность. В какой момент человек становится носителем языка? В какой момент язык становится носителем человека? И нет в этом риторическом вопросе никакой метафоры… да и не риторический он вовсе. Основной исторический закон таков: все что угодно может случится когда угодно. Жаль, что с нами «все что угодно» случается всегда. Жить с этим невозможно. Еще хуже — с этим умереть.

2. В статье Гусейнова понравилось, как автор с высокой скоростью вдохновения удаляется от предмета обсуждения. Очень неравнодушный человек, позволяющий себе демонстративные заблуждения. Любая проблема не стоит в конечном итоге и выеденного яйца. Тут важно, какого человека она выращивает в своей виртуальной пробирке. Проблема — это просто недоинтеллектуальный жанр. Решение проблемы невозможно в принципе. Настоящее мышление не позволит себе гулять по помойкам проблем. Например, политическая, законотворческая и социальная проблематика современного российского общества в лучшем случае сводится только к одному: каким образом сварганить справедливое и честное государство при отсутствии справедливых и честных людей. Развлекаться в этом болоте можно сколько угодно. Проблематика — это алкоголизм мышления. А на выходе нас ожидает — белая горячка решений.

Что касается статьи Елистратова — я ничего в ней не понял. Меня не интересует «подтекст». Мне важен «затекст». Кто стоит/сидит/лежит за текстом. Насколько он способен не попасть под власть им же самим написанного. Человек не исчерпывается языком. Но и язык не исчерпывается человеком. Его безнадежность заложена в схеме, где китаец и каракалпак, говоря по-английски, причем не зная оного, способны впасть в иллюзию, что понимают друг друга. Но самое главное, что китаец — это вы, а каракалпак — самый близкий вам человек.

Северный полюс языка — это коммуникация. Южный — экзальтация. А расстояние между ними — меньше нуля.

3. Попытка пользовать язык в «изысканном» виде — это литература. Сочинять конструкции, где форма мастурбирует наперегонки с содержанием, — ужасно смешно и даже весело. Относиться к этому чрезмерно серьезно стоит только в том случае, если ты хочешь убить в себе ощущение реальности. Что тоже любопытно. Может ли писатель повлиять на язык? Не знаю. Если говорить о себе — то я не могу. У меня для этого нет даже площадки действия. Стихи — это развалины, остающиеся после драки языка и автора. По качеству этих развалин можно судить, кто кого подмял. Если побеждает язык — то это скучно. Если автор — это мелко. Но иногда эти развалины радиоактивны, и там мерцают фантомы идентификации, благодаря которым читатель может быстро примерить текст на себя. Текст трещит, расползается, необратимо --">