Дмитрий Владимирович Колосов - Арии

истории. Согласно ныне преобладающей точке зрения, неандертальцы были вытеснены более развитым кроманьонским человеком.

Вытеснены – читай истреблены. Физически неандертальцы были сильнее кроманьонцев, они были неплохо организованы, о чем свидетельствуют великолепные результаты их загонных охот. Но при всем этом неандерталец уступал кроманьонцу, ибо обладал лишь ассоциативным мышлением и зачатками коммуникативности: жест плюс нечленораздельные звуки, а кроманьонец уже обладал потенцией к абстрагированию и вполне сносной речью. Именно эти превосходства младшего братца оказались гибельными для старшего.

Ледник, навалившийся на землю скользким и обжигающе холодным панцирем, заставил человека задуматься об одежде и обильной мясной пище. Без них он просто не мог выжить, а отступать было некуда: ледниковые торосы накрыли большую часть заселенного перволюдьми мира. И человек изготовил совершенное рубило, а также проколку, достаточно острую, чтобы проделать отверстие в прочной оленьей шкуре. Холод заставил задуматься о теплом крове. И люди перешли из-под примитивных навесов в пещеры, где можно было не бояться не только дождя и снега, но и секущего ветра. В пещерах ярко запылал огонь, не только согревающий озябшие на промозглом ветру тела, но и обрабатывающий пищу, делая ее мягкой и более усвояемой, а также помогающий бороться с ужасными тварями, о сопротивлении которым человек прежде даже не помышлял. Пылающие факелы и увенчанные бритвенно острыми наконечниками копья, метаемые с помощью копьеметалки, а позже и луки стали достойным оружием в схватках с пещерными медведями и львами. Холод изменил привычный растительный рацион. Он заставил уйти большую часть животных, бывших до сих пор объектом охоты. На смену теплолюбивым гиппопотаму, носорогу, слону пришли мамонт и мускусный овцебык, а главное, огромные стада северных оленей и диких лошадей, быстрых и смертельно опасных в стадном порыве для одинокого охотника. Человек был вынужден сплотиться и добывать пищу сообща.

Заслуга в том, что тварь начала постепенно превращаться в человека, принадлежала не столько абстрактному труду, сколько природе, подвергшей тварь жестокому испытанию. Невзирая на бесчисленные тяготы, в эпоху оледенения человек приспособился к природе, став с нею на «ты». Он обрел постоянное или сезонное жилище и привязался к нему. Человек льда научился изготавливать и применять более ста (!) видов орудий: ножи для нарезания мяса, ножи для обстругивания дерева, скребки для шкур, скребки для кости, каменные пилы, стамески, проколки, сверла, гарпуны, резцы, рукояти из кости и оленьего рога.

Ушло на это каких-то 20 – 30 тысяч лет – срок ничтожный в сравнении со временем генезиса человекообразного рода. Под воздействием ледника тварь обрела речь и умение связного общения, была создана материальная культура, несравнимая с теми, что существовали прежде. Человек обрел способность не только потреблять, но и творить. Великолепные быки Альтамиры и Ласко – разве то не шедевр?! Поражающие естественным изяществом и совершенством статуэтки из Виллендорфа, Гагарино, Лепюга, Кьеццы – в них чувствуется рука, достойная гения. Человек стал велик, хотя наверняка не сознавал себя таким, напротив, он ощущал свою беспомощную слабость перед жестокой мощью мира. В глубине сердца человек льда мечтал о более сладкой доле, ибо человеку чуждо состояние полного счастья и оттого ему свойственно мечтать. И случилось чудо, какого никто не ждал. Ледник вдруг медленно пополз – на север, откуда пришел.

Казалось бы, таяние ледников, повлекшее общее потепление климата и создавшее более благоприятные условия для жизни, должно было послужить толчком к развитию человека как биологического индивида в частности и человеческого общества в целом. Однако на деле наблюдается обратный процесс. По мере того как ледники отползали к северу, освобождая от хладного панциря огромные пространства Евразии, происходили резкие перемены с человеком, жившим на этих территориях. Человек просто-напросто исчез. Те самые кроманьонцы, чье умение обрабатывать камень и кость, чье искусство до сих пор восхищают потомков, бесследно испарились, словно были выкошены неведомой эпидемией, не оставившей ни могил, ни предсмертного вопля.

Куда же они подевались? Аксиоматического ответа нет, есть лишь гипотезы, подтвержденные не более чем отчасти. Осмелимся высказать собственную версию. К XIV --">