Елена Анатольевна Коровина - Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

считалась «первой дамой Италии». Она была блестяще образованна, остроумна и темпераментна, играла на музыкальных инструментах и пела, даже обожала заниматься картографией и астрологией — предметами весьма опасными по тем временам. Ее личные сундуки вместо драгоценностей были забиты старинными фолиантами, хотя в замке ее супруга, Джанфранческо II Гонзаго, маркиза Мантуи, и находилась огромная библиотека. Но Изабелла хотела иметь личные книги, чтобы читать их в любое время дня и ночи.

С особенной страстью Изабелла собирала предметы искусства и покровительствовала художникам. Она вносила огромные деньги для росписей и реставраций соборов и монастырей. Она верховодила всеми делами Мантуи, держа мужа, сыновей и дочерей в прямом смысле в узде: каждое утро огромное семейство во главе с маркизой отправлялось на конную прогулку. Конюшни д’Эсте славились по всей стране. Ну а лучшим конюхом считался синьор Мерлини. Как же давно это было!..

Антонио, охая, повертел головой и тяжело поднялся. То ли родной табурет помог, то ли воспоминания, но кажется, он уже сможет добраться до топчана, который служит ему кроватью. Он поднялся на ощупь, не зажигая светильника. От усилий в глазах опять потемнело, зато отчетливо всплыли воспоминания.

Дочь конюха Мерлини Антонио впервые увидел, когда она была еще 9-летней девчонкой. Потом, приехав в Мантую уже через 9 лет — в 1520 году, Антонио узнал, что синьор Мерлини давно умер, а его неуклюжая дочь превратилась в волоокую красавицу с волосами цвета червонного золота. Но одно было плохо: Джиролама-девочка была бойка и весела, но Джиролама-девушка стала робка и боязлива. Часто Антонио находил ее в слезах. Не понимая, спрашивал: «Кто обидел?» Но девушка только мотала головой и убегала в страхе. Антонио уже решил было выследить ее обидчика и надавать ему оплеух — разве можно запугивать таких юных красавиц?! Но все оказалось и проще и сложнее: Джиролама боялась. умереть.

«Когда мне было шесть лет, умерла матушка. Потом, когда мне было уже одиннадцать, умер отец. И тогда я поняла, что мне тоже скоро придется умереть, — дрожа, объяснила однажды Джиролама. — Я написала завещание. Но его не признал нотариус. Сказал: приходи в пятнадцать лет. Думал, я шучу. Но я пришла…» — «И что же ты завещала?» — удивился Антонио. «Свою собаку Хлою». — «И кому?» — «Старшему сыну хозяйки, монны д’Эсте — Федериго Гонзаго. Хозяйка сказала, он станет герцогом и всегда сможет прокормить мою старую собаку. Но Хлоя умерла!.. Значит, скоро моя очередь…»

Антонио смотрел в полные ужаса глаза девушки и понимал — надо сделать что-то. Немедленно, сию минуту! Иначе этот страх останется с Джироламой навсегда и просто съест ее жизнь.

Художник выхватил большой лист картона и карандаш. «Ты бывала в покоях хозяйки?» — спросил он. Девушка робко кивнула. «Видела там картины и рисунки старых мастеров?» Снова еле заметный кивок. «Тогда ты знаешь, что картина бессмертна. Но я, как художник, могу тебе сказать, что бессмертной остается не только картина. Душа изображенного на ней человека тоже становится бессмертной». — «Церковь учит нас, что все души бессмертны, — вздохнула Джиролама. — Но ведь они только на Небе…» — «Ну а душа человека с картины будет бессмертной и на земле тоже! — воскликнул Антонио. — Я нарисую твой портрет, и ты будешь жить вечно. Ну а чтобы ты не сомневалась, я напишу тебя в виде одной из святых. Ты ведь знаешь, что святые точно бессмертны».

Так в лихорадке и восторге любви появилась его картина «Мистическое обручение святой Екатерины». И милый облик Екатерины, обручающейся с самим Христом, был первым изображением Джироламы.

«Считай, что ты, как и Екатерина, обручилась с бессмертием! — шутил Антонио. — Осталось только нам обвенчаться на нашей грешной земле!»

Так они и сделали. Уже супругами вернулись в Корреджо. И первым подарком Антонио юной жене стала крошечная смешная собачка. Вот тогда-то Джиролама впервые радостно улыбнулась. Господь свидетель, это была улыбка ангела. Правда, потом, когда через год у них родился сын, Антонио понял, что все-таки ошибся. Его Джиролама улыбалась не как бесплотный ангел — как земная Мадонна, баюкающая своего сына.

Сколько Мадонн написал с жены Антонио, и не перечислишь! Собратья-художники презрительно косились на изображения Джироламы — сейчас ведь в моде лики Мадонн-леонардесок, то есть красавиц, представляющих тот тип красоты, что рисует --">