Александр Исаевич Солженицын - Россия в обвале

купить. «Будем стоять до последнего!» — директор Г. Б. Волкова. (А сам-то Кашин какая прелесть! — и заброшен. Местный гравер: «жемчужина, превращённая в помойку».) Наши «малые города» — сколько в каждом прошлого! но и почвы для будущего.

И по всей, по всей России — откуда силы одних только библиотекарей, чтоб и впроголодь держаться в развале?.. Нет, ещё жив народ, не добит.

Но тут ещё один — оттенок? Нет, неумолкающий тон. Ещё от Владивостока: «Русские не дорожат собственной культурой. А не спасём культуру — не спасём нацию». — На собрании хабаровской интеллигенции: «Да сохранится ли духовное сознание русского народа?» — В Благовещенске пожилая православная: «Должно ли быть наше государство православным?» — В Ростове: «Без Бога не нужна и Россия, без России не нужна и свобода». — «Если не принесём покаяния — грош цена всей России». — И дальше почти при каждой общественной встрече звучал этот голос, всегда оттеснённый, но и никогда не задушенный до конца. «Нет, православие сегодня — недостаточная опора для государства. Не крепкая». — В Самаре рабочий-грузчик: «Русских кругом притесняют. А чуть русские за себя застаивают — сразу: фашизм!». — В Саратовском университете: «Да неужели же русский народ безнадёжен?!» — Молодой человек в Угличе, опережая всё собрание: «Скажите: что значит быть русским сегодня?»

Вот, друзья мои, в этой работе я и пытаюсь ответить на что могу. И как смогу.

ЗОНА ВЛАСТИ

2. ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЖДАННОЙ ДЕМОКРАТИИ

19-21 августа 1991 могли стать звёздным часом в истории России. События несли черты настоящей революции: массовое воодушевление, не только общественности, но в значительной мере и столичного народа (то же и в областях). Вольные изъявления уличной толпы. До горячего захлёба ощущение совершаемого великого исторического поворота. Немощные, боязливые действий ГКЧП уже выражали истощённость и конечную обречённость коммунистической власти в СССР. Возглавители переворота имели славную возможность несколькими энергичными мерами в корне изменить и всю обстановку внутри России, и внешние условия её существования в раздавшемся тотчас «хоре суверенитетов» союзных республик. От новых деятелей, движимых бы народолюбием, в те дни не встретило бы никакого сопротивления: мгновенно запретить и распустить всю коммунистическую партию; объявить открытым путь уже 60 лет запрещённому мелкому и мельчайшему производству, без чего задыхалось советское население и что стало бы самым естественным, верным первым шагом в экономической реформе; объявить реальные права местного самоуправления, каких никогда не имели Советы при коммунистах. И, расставаясь наконец с большевизмом, — тут же решительно заявить о неверности искусственных, надуманных ленинско-сталинско-хрущёвских границ между республиками: такой шаг не вынуждал далее ни к каким немедленным физическим действиям вовне, но создавал фундамент пусть и для многолетних политических переговоров. (Уж тут не будем замахиваться на масштаб исторический: что свержение большевицкой власти логически требовало восстановления государственного законопреемства от 1916 года. Ибо Февральская революция, в блаженно-радостной сумятице, не создала своего права).

Ничего этого или подобного сделано не было. Главари переворота в короткие дни обманули, предали надежды аплодирующей массы. Эти вожди, да и примкнувшие к ним активисты, — первым и ярким шагом демократической победы избрали расхват помещений, кабинетов в Кремле и на Старой площади, автомобилей, потом и частных квартир. Таким делом и занялись они в самые ключевые дни, когда судьбу России можно было формовать как тёплый воск. Победившая, наскоро сплотившаяся верхушка, войдя в очередной роковой акт Истории России, оказывается, думала только о власти, скатившейся в руки нечаянным подарком, ни о чём другом. Что же до границ государства — тогдашний российский вице-президент был тут же послан в Киев, затем и в Алма-Ату подписать отдачу десятка этнически русских областей и 18 миллионов русских людей. (Эту капитуляцию потом ещё и ещё подтверждали не раз, внутренние в СССР административные границы признав государственными, якобы под защитой Хельсинкских соглашений 1975.) Распад СССР был неизбежен, в 1991 уже и маячил, но ещё оставалось подготовительное время, чтобы уменьшить вред глубоким экономическим, бытовым и многомиллионным личным связям, и уж не было --">