Татьяна Николаевна Чернышева - Человек и среда в современной научно-фантастической литературе

приходит, по сути дела, к полному отрицанию личности, когда пишет о коллективном разуме планетной системы Паладор; каждый из обитателей Паладора "представлял собой подвижную, но все равно зависимую ячейку сознания своего народа" [** А. Кларк, Спасательный отряд. В кн.: А. Кларк, Большая глубина. Рассказы. "Библиотека современной фантастики", т. 6. М., 1966, стр. 217, 225.].

Жизнь этого коллективного разума, или, как говорит А. Кларк, "множественного сознания", "не имеет отрезка", для паладорца не существует понятия индивидуальной смерти.

Но писатель вряд ли прав, когда называет "множественное сознание" "одним из наиболее могучих ресурсов вселенной" и высказывает предположение, что "в конечном счете все разумные народы пожертвуют индивидуальным сознанием и наступит день, когда во вселенной останутся только групповые виды разума". Правда, эта мысль принадлежит одному из героев рассказа, но автор никак ее не комментирует и тем самым как бы соглашается с Аларкеном.

На самом деле эта проблема куда сложнее. Еще О. Стэплдон в романе "Первые и последние люди" доказывал, что такое "множественное сознание", в котором полностью растворяется личность, практически останавливается в развитии, для него почти невозможен прогресс.

Нельзя, конечно, принимать фантастические образы названных авторов как нечто безусловное, хотя, с другой стороны, они не являются и чистой условностью, роль фантастического образа в научной фантастике довольно сложна. Но это вопрос особый. Нас сейчас интересует мысль, так по-разному выраженная во всех этих произведениях: изменение отношений человека, мыслящего существа с миром природы, со вселенной может привести к серьезному изменению понятия человеческой личности, поскольку границы ее .неизмеримо расширятся. С философской точки зрения это объяснимо и логически вполне доказуемр. Но для искусства, которое не живет без опоры на осязаемый образ, здесь кроется еще одна сложнейшая проблема, - а как они будут выглядеть, эти существа, для которых нет границ, отделяющих личность от мира, как изменится их форма, их внешний облик?

На этот вопрос, разумеется, нет и не может быть единого ответа.

Но различные варианты решения его в современной научной фантастике совсем не похожи на споры о том, будут ли наши потомки лысы, каких размеров у них будет голова и сохранят ли они желудок. Речь идет не об отдельных чертах внешнего облика, а соответствии его новой сущности разумного существа.

У А. Кларка паладорец, не имея индивидуальности, сохраняет, однако, статичную внешнюю оболочку.

У Г. Гора обитатели Планеты сюрпризов вовсе не имеют облика, они как бы растворяются в окружающей среде, в повести они не материализованы, присутствует только их духовная сущность.

В рассказе Р. Шекли "Форма" жители планеты Глом обладают способностью принимать любой облик, и там идет борьба между стремлением к Свободе Формы, могущей привести к Бесформию, и стремлением ограничить текучесть форм. Шекли ставит очень интересную проблему: в чем наиболее полно выражается сложность живой материи - в возможности живого существа менять форму по своему желанию или в многообразии форм "постоянных и неизменных".

Все это очень похоже на сказку: гломы Шекли, постоянно меняющие свой облик, заставляют вспомнить сказочных волшебников, а обитатели Планеты сюрпризов дают о себе знать при помощи самого настоящего чуда -- возвращают космическим путешественникам предметы, потерянные ими когда-то в детстве. Ну что ж. Очевидно, философия волшебной сказки была несколько сложнее, чем мы ее себе представляем, видя в сказке в первую очередь мечту о социальной справедливости. Недаром современные фантасты проявляют такой пристальный интерес к сказкам и древним легендам.

Но значение научной фантастики не в сказочных чудесах и превращениях, а в том, что она несет искусству новое понимание человека.

--">