Сергей Иванович Романовский - Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции

последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества» ^[3]. (Курсив мой. – С.Р.). Выделил я эти слова потому, что именно они наглядно иллюстрируют высказанную выше мысль о национальном самомнении, набиравшем силу именно тогда, когда страна цеплялась за «последний якорь спасения».

Любопытны полюса своеобразного интеллектуального противостояния государственных сановников разного ранга и русской интеллигенции. Если чиновничество, как видим, было заражено фа-наберией, а величие России в его глазах было столь наглядно, что ей впору было не догонять, а спасать гибнущий Запад, то нетерпеливая интеллигенция, напротив, все свои душевные силы направляла на «спасение» великой России.

Рецепты излечения российской истории предлагались разные: и добровольный отказ монарха от абсолютной власти, душившей инициативу и сковывавшей творческие силы народа, и убийство упрямого самодержца, для которого личная власть оказывалась дороже этой идеи нетерпеливой интеллигенции.

Одним словом, когда на арену выступала русская интеллигенция, общество неизбежно оказывалось расколотым: одни, отчаявшиеся от неумелого российского реформаторства, утверждали, что отсталость России коренная, неустранимая, это чуть ли не ее метафизическая данность, а потому бороться с этим бессмысленно; другие, напротив, сознательно закрывая глаза на жизненные реалии, упорно твердили о поиске особого пути России, о «силе и величии нашего отечества», о его будущем, которое «превосходит все, что может представить себе самое смелое воображение» (слова шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа).

Знаменитая триада С. С. Уварова – православие, самодержавие, народность – стала теоретическим обоснованием превосходства России над «гибнущим Западом». Практическое же подтверждение ее справедливости находили и в победе над Наполеоном, и в провале заговора декабристов. Национальная фанаберия рождала особый вид патриотизма, который П. А. Вяземский назвал «квас-ным», Александр III «балаганным», а П. Я. Чаадаев, как мы помним, «разнузданным».

Один из идеологов царствования Николая I профессор М. П. Погодин возмечтал о том, что Россия может решать судьбу всей Европы, да что – Европы, «судьбу всего человечества, если только она сего пожелает» ^[4]. Если до победы над Наполеоном русские интеллектуалы скромно сравнивали Россию с Европой, то теперь только противопоставляли.

(Коли терпеливый читатель дочитает до 11 главы, то он немало подивится тем идеологическим фортелям, которые способен выкидывать российский чиновник типа М. П. Погодина: Николаю I он советовал оградить Россию непроницаемым частоколом от западной заразы, а его наследнику, императору Александру II, как только тот сел на престол, настойчиво рекомендовал немедля приниматься за реформы невиданного масштаба, браться «вдруг и за все»).

Казалось бы, победили Наполеона, убедились в крепости русского духа, чего бояться какой-то там Европы, одряхлевшей и к тому же стоящей одной ногой над краем пропасти. Ан, нет. Боялись. Не силы ее, конечно. Но тамошней жизни. Уровня экономики и культуры. А более всего опасались, что русский солдат, вернувшись из Парижа в свою родную Тараканиху, начнет сравнивать и сопоставлять. А это бы выходило явно не в пользу России.

Поэтому правительство Александра I решило приступить к реформам. Причем сделали это чисто по-русски: замахнулись на конституцию, а создали… военные поселения ^[5].

Аналогичная история через 130 лет. Победили фашизм. Опять русский солдат прошагал пол-Европы и мог сравнивать. И вновь власти этого испугались. Ни о каких реформах коммунисты, само собой, не помышляли. Они придумали другое, с их позиций более радикальное и действенное, – возвеличить все русское и начать активную борьбу с низкопоклонством перед Западом. И советская интеллигенция отдалась этому занятию с упоением, ибо вожди большевизма гениально или случайно, но все же угадали безошибочно, – интеллигенция поддержит придуманную ими кампанию потому только, что кампания эта легализует потаенное – «нацио-нальную фанаберию великороссов».

Как видим, ментальность власти в России не изменилась. Да и за прошедшие полтора столетия Россия, мягко скажем, лучше жить не стала. Европе она по-прежнему завидует, оттого и не любит ее. Интеллигенция же, озвучивая очередной «спасительный» виток своих измышлений, похоже начинает по-детски обижаться на --">