Ростислав Иванович Сементковский - Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность

Ростислав Иванович Сементковский Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность

Биографический очерк Р. И. Сементковского

С портретом Кантемира, гравированным в Лейпциге Геданом

Вступление

Заслуги князя Антиоха Дмитриевича Кантемира не только перед родным словом, но и перед родиной очень значительны. Кантемир был первым русским писателем в современном значении этого слова, – и каким писателем! Он сразу сообщил ясность и определенность всей нашей литературе, с необычайной точностью указал и основное ее направление, и основные ее задачи. «По мне, – говорил еще Белинский, – нет цены этим неуклюжим стихам умного, честного и доброго Кантемира». Белинский во время столь непродолжительного, к сожалению, литературного своего поприща вначале колебался относительно истинного значения Кантемировых сатир. Но незадолго до смерти он написал критический разбор сочинений Кантемира, в котором, уже не колеблясь, провозгласил нашего первого сатирика родоначальником всей новой русской литературы и с пафосом, столь родственным его возвышенной душе, говорил о радости, которую испытал бы Петр Великий, если бы ему довелось прочесть Кантемировы сатиры. И действительно, радость эта была бы велика, потому что никто из русских литераторов первой половины XVIII века не дал такого отчетливого и красноречивого выражения основному настроению, видам и задачам великого царя-преобразователя, как именно Кантемир. Недаром Белинский в конце своей литературной деятельности писал о Кантемире: «Этот человек по какому-то счастливому инстинкту первый на Руси свел поэзию с жизнью, тогда как сам Ломоносов только развел их надолго». Петр работал только для жизни: он был практиком в лучшем значении этого слова, и тем же практическим духом проникнуты и Кантемировы сатиры. Если в них можно искать поэзии, то только той, которая в метком и образном сопоставлении ищет силу для бичевания порока, и порок этот, против которого направлены стрелы первого нашего сатирика, только отчасти общечеловеческий, но главным образом присущ данной среде, данному народу. Просто изумляешься, как двадцатилетний молодой человек мог с таким глубоким проникновением усвоить себе дух русского языка, понять слабости и недостатки современного ему русского общества и с такой силой, но вместе и с такой любовью отметить их. И в какое время это было им сделано: в эпоху расцвета лжеклассицизма, когда даже такой сильный ум, каким был Ломоносов, всецело ему подчинился и витал в «заоблачных превыспренностях по случаю плошечных иллюминаций», забывая «о живой действительности…, о правах общества». Кантемир ни на миг в течение всей своей деятельности не забывал о живой действительности: он, собственно, жил только для нее и даже вдали от приемного своего отечества, вдали от России, думал только о том, как бы ей служить, как бы искоренить в ней путем злой насмешки или распространения просвещения те пороки, которые так глубоко печалили его отзывчивую и любящую душу.

Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу, —

писал уже Кантемир: он был родоначальником гоголевского «смеха сквозь слезы», он сильной рукой указал русской литературе то направление, которое так пышно расцвело в лице Фонвизина, Гоголя, Салтыкова и которое составляет основную ноту русской поэзии, ее преобладающее настроение. Он первый указал на долг гражданина, подавая в этом отношении пример. «Все, что я пишу, – таковы его слова, – пишу по должности гражданина». Таким же было у него не только слово, но и дело. В смутное время, наступившее после смерти Петра, в те тяжелые годы, когда произвол достиг небывалых размеров, когда даже сильные дрожали, постоянно опасаясь за свое имущество и жизнь, он гнушался пользоваться оружием, которое его враги пускали в ход против него, и как он призывал подвластных исполнять долг гражданина, так он говорил сильным мира сего:

Чист быть должен, кто туды, не побледнев, всходит,

Куды зоркие глаза весь народ наводит.

Да, Кантемир был, несомненно, первым нашим поэтом-гражданином, и народился он в такое время, когда, казалось, смешно было и говорить о гражданских чувствах. Тем больше --">