Александр Петрович Казанцев - Пунктир воспоминаний

он просто даст мне направление главпрофобра в Томский технологический институт.

Мысленно представляю себе, как недавний масленщик с не отмытыми дочиста руками и солидными бумагами главпрофобра в кармане покатил в знакомый ему Томск. И там шестнадцатилетний паренек в распахнутой на груди рубахе и с взлохмаченной головой явился к маститому томскому адвокату Петрову, у которого останавливался в детстве с мамой. Конечно, семья адвоката встретила незваного гостя настороженно. Мало он походил на сына Магдалины Казимировны, которая привозила его к профессорам. Уж не убил ли этот бродяга полуслепого мальчика? Не захватил ли его документы и рекомендательное письмо к адвокату? Уж не собирается ли он ограбить богатую квартиру? Паренек не подозревал, какое смятение вызвал он у томских знакомых своим появлением, и без всякой задней мысли сел за пианино.

Шопен, седьмой его вальс, рассеял все сомнения! Конечно, это играл сын Магдалины Казимировны, чудесной музыкантши. Пусть у паренька и не слишком скромный взгляд, но надо ему помочь и устроить на квартиру к Кайманковой, той самой, у которой сын от богатея-золотопромышленника Хворова.

Если посмотреть из теперешнего далека, то паренек и впрямь был дерзкий. Опоздав к приемным испытаниям, он потрясал перед институтским начальством главпрофобровским направлением «с производства». Начальство сомневалось. Ведь претенденту на студенческую фуражку с молоточками (в ту пору их носили!) всего шестнадцать, а не требуемые восемнадцать лет! Не говоря уже об отсутствии законченного среднего образования! Впрочем, у кого оно тогда было законченным! Империалистическая, а потом гражданская войны. Госпитали в школьных зданиях!..

Все же настырного парня зачислили вольнослушателем, разрешили посещать лекции, но никаких студенческих прав он не получил. Так открылись передо мной институтские двери.

Теперь предстояло перевезти с вокзала багажишко. Хозяйка дала полуразвалившуюся тачку. На пути из Томска-Первого под тяжестью чемодана и книг она стала ломаться. Приходилось ее чинить, то и дело надевать слетавшее колесо и снова толкать перед собой. В этой упорной борьбе с тачкой появилось первое в моей жизни стихотворение:

С жизнью в бой вступай смелее, Не отступай ты никогда, Будь отчаянья сильнее — И победишь ты, верь, всегда!

Эти наивные, полуребяческие строчки стали моим девизом на всю последующую жизнь. В трудную минуту вспоминалась проклятущая тачка. И это помогало!

Поселившись в доме, подаренном золотопромышленником хозяйке, в одной комнате с ее сыном, которого надлежало учить арифметике, я стал жадно слушать лекции в институте, бегая по уличным лестницам непременно через ступеньку и обязательно перегоняя всех прохожих, издали намечая идущего впереди.

Физика! Профессор Борис Петрович Вейнберг. Его ассистент, впоследствии академик Кузнецов. Математика! Профессор Василий Иванович Шумилов. Бородатый мужичок, промышлявший в трудные годы для прокорма семьи извозным промыслом. Непревзойденный лектор! Вот кто приобщил меня к любимым наукам.

Очередная поломка «жизненной тачки» произошла в декабре 1922 года, когда заканчивался триместр. Из центра указали, что всех вольнослушателей надлежит или отчислить, или перевести в студенты. Можно было припомнить и шестнадцать лет, и по два класса реального и технического училищ, даже грозного деда, главу фирмы, не говоря уже об опоздании на приемные экзамены. Словом, с институтом мне пришлось бы распрощаться, не будь профессоров Вейнберга и Шумилова. Благодаря их заступничеству вольнослушатель стал студентом, но… условно. Требовалось к концу года сдать МИНИМУМ для перехода на второй курс. Тогда не сдавали всех предметов, как сейчас, а набирали 75 процентов из нескольких по собственному выбору. Каждая дисциплина оценивалась определенным числом очков.

К концу года мне удалось сдать экзамены и за первый, и даже частично за второй курс.

Дальше все пошло гладко до пятого, последнего, курса. Здесь я застрял и проучился вместо пяти семь с половиной лет! Проекты выполнял намеренно повышенной трудности. И в диплом они вписывались с присвоением конструкции имени автора.

Тогда еще жива была память о «вечных студентах», которые учились сколько вздумается. Потому мне и удалось совмещать учебу с работой в летнее время на производстве. Я поставил перед собой задачу: освоить те профессии, с которыми мне как инженеру придется иметь --">