Лев Андреевич Ельницкий - Три круга воспоминаний. Война и плен

состояний. Противопоказанием
для записи в ополчение являлось лишь наличие такой военной спе­
циальности, которая предполагала призыв в армию в самую первую
очередь. Впрочем, в качестве курьеза, ирония которого стала мне
ясна лишь несколько месяцев спустя, может быть упомянут отказ
от записи в ополчение моего тогдашнего сослуживца А.Я.Брюсова.
Ему в то время было уже больше пятидесяти, но он мотивировал
свой отказ не этим, а тем, что воевал в войну 1914 года и пробыл
долго в германском плену. Он и перед этим нередко козырял своим
пленом, и все мы относились к военнопленным той войны, как к
людям особенно пострадавшим и обездоленным...
Я же в период призыва на военную службу в 1929 году был при­
знан негодным (по легочным явлениям туберкулезного характера)
и не получил вследствие этого никакой военной подготовки. Толь­
ко в самое последнее предвоенное время я с полгода занимался на
организованных общественным порядком при музее курсах про­
тивохимической обороны. Так что мне, как говорится, «сам бог
велел» идти в ополчение.
Что это за ополчение, каковы должны были быть его задачи об этом ничего официально не объявлялось. Вполне допускаю,
что роль его была столь же мало ясна и самим его организаторам.
Среди нас ходили слухи, будто ополчение предназначается для
того, чтобы при обороне Москвы взять на себя функции мили­
ции, железнодорожной, пожарной охраны и т.п. Судя по характе­
ру набиравшихся в него в большинстве неподготовленных в воен­
ном отношении или вышедших из призывного возраста или же не
пришедших в него еще людей, слухи эти представлялись довольно
резонными, и мы им охотно верили. Я, во всяком случае, на та­
ких ролях представлял себя совершенно на месте. «Призыв» про­
исходил в каком-то пустынном здании, в Замоскворечье, толком
не скажу где именно. В глазах встают обширные залы, в одном из
которых толпились люди у столов, жавшихся к стенам. И хотя лю­
дей было много, они отнюдь не заполняли помещения. Высокие
10

лепные потолки совершенно не соответствовали тогдашнему
случайному назначению этих зал. Человек в штатском, взявший
мой военный билет со штампом «не годен», не глядя на меня,
пробормотал с оттенком не то подозрительности, не то презре­
ния: «Сколько этих не годных...»
После того как у меня были отобраны документы и я был за­
числен в состав запасного полка дивизии Ленинского района,
недели полторы не было ничего о нашем ополчении слышно.
Как всегда, я ходил на работу. Не помню, приходилось ли мне
нести за это время ночные дежурства в музее. Не помню, потому
что ночи проходили спокойно. Один или два раза объявлялась
воздушная тревога, но без каких-либо реальных последствий.
Ожидавшихся было нами в первые же дни воздушных налетов
на Москву не производилось. Мы не понимали еще, что для осу­
ществления подобных налетов немцам по тогдашнему состоя­
нию авиационной техники необходимо было приблизить свои
аэродромы на расстояние километров 500 или 400 от Москвы.
Родственники мои жили на даче в Перловке. Числа 3-го июля
я ехал туда из Москвы после работы, в угаре от безрадостных
сообщений с фронта, от внутреннего тревожного напряжения,
которое хотя и стало несколько слабей, чем в самые первые дни
войны, но не покидало душу ни на минутку, особенно после ли­
хорадочной работы в музее по упаковке коллекций для их пред­
полагаемой эвакуации. В поезде было много народу. Шли ожив­
ленные, иногда нарочито шутливые разговоры о том, кто, когда
и куда направляется в армию...
«Ты смотри, “ополчись” как следует...» — шутила какая-то де­
вушка со своим приятелем или родственником, видимо моим това­
рищем по ополчению. Это был день обращения Сталина к народу
по радио с первой оценкой произошедших событий. И хотя в этой
речи, несомненно, содержались некоторые трезвые и оптими­
стические ноты, общий тон ее и необычность обращения —«братья
и сестры» —вселили в меня новую тревогу и свидетельствовали о
растерянности правительства. Идучи по дорожкам дачной мест­
ности, я повторял в себе и оценивал внутренне слова сталин­
ского обращения. Окружавшая меня мирная природа несколько
умеряла мою вновь разыгравшуюся тревогу. Мучительно хоте­
лось выйти из того напряженного душевного состояния, в кото­
ром я пребывал после начала войны. На даче все обещало мне
этот отдых, хотя бы --">