Петр Николаевич Врангель - Очерки Русско-японской войны, 1904 г. Записки: Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.

требуется особая резвость и ловкость, и по указанию покупателя арканом ловит выбранную из табуна лошадь. Офицерами нашего полка были приобретены несколько монгольских коней от 75 до 150 руб. за голову.

На станции Маньчжурия мы встретили Светлый праздник, и на третий день началась посадка полка и отправка эшелонами по 1¹/2 сотни по железной дороге. Приятно было чувствовать, как с каждым поворотом колеса быстро приближаешься к Лаояну, сердцу действующей армии, в которую мы все так стремились с самого объявления войны… Кроме офицеров нашей сотни с нами ехала жена одного из них, г-жа К., недавно вышедшая замуж и решившаяся не покидать мужа до последней возможности. Одетая в казачий костюм, эта энергичная женщина совершила верхом на казачьем седле весь поход от Нерчинска до станции Маньчжурия и теперь следовала с нашим эшелоном. Она любезно взяла на себя роль заведующей офицерским столом, и в занимаемом ею купе оказалась масса вкусных вещей, которым мы оказывали должную честь.

По мере приближения к бассейну р. Ляохэ местность становилась богаче и типичнее. По обе стороны пути тянулась равнина, обработанная с поразительной тщательностью, с той тщательностью, на которую способен лишь китаец и которая невольно поражает нас, русских. Ввиду раннего времени года зелень лишь местами пробивалась, и свежие пятна ее особенно резко выделялись на сером фоне вспаханной земли. Мелькали китайские деревни с крытыми гаоляном или черепицей фанзами, окруженными глинобитными заборами, священные тутовые рощицы, кумирни с причудливыми коньками на гребнях крыш… Масса лысух, нисколько не боясь приближающегося поезда, плавала на многочисленных озерах, заросших по краям камышом. Изредка бросались в глаза одиноко стоящие там и сям среди полей массивные китайские гробы (китайцы не имеют обыкновения хоронить покойников), иные еще новые, цельные, другие уже почерневшие, развалившиеся, с виднеющимися внутри истлевшими костями… Эта картина смерти среди веселой, весенней природы особенно резала непривычный глаз… По тянущейся параллельно железнодорожному полотну дороге видно было оживленное движение: шли пешие китайцы в синих штанах и таких же куртках, в соломенных конусовидных шляпах; изредка проезжали мелкой рысью запряженные парой мулов цугом двухколесные разукрашенные кибитки с выглядывающими оттуда размалеванными лицами «бабушек» с затейливыми прическами и массой блестящих шпилек в волосах; иногда обгоняли мы тяжелые двухколесные арбы, запряженные коренастыми, низкорослыми, большею частью белыми «манзюками» и красивыми рослыми мулами, понукаемыми щелканьем бича и криками «и-и» погонщиков-манз, грязных, босых, загорелых, бронзовые тела которых просвечивали через многочисленные дыры синих полотняных рубах. В окрестностях Лаояна по обе стороны пути тянулись целые вереницы таких арб, большею частью конвоируемых воинскими чинами, – это доставлялся фураж и пищевые продукты в обширные склады интендантского ведомства. Запасы для складов подвозились и по реке Ляохэ, сплошь покрытой массой китайских джонок и шаланд… Чем ближе подъезжали мы к Лаояну, тем сильнее бился пульс действующей армии!

На платформе железнодорожной станции шумная, разношерстная толпа: офицеры разных родов оружия, сестры милосердия, корреспонденты иностранных газет, китайцы… Здесь центр лаоянской жизни, здесь сообщаются последние сведения из передовых частей, сведения большею частью преувеличенные или извращенные. В буфете шум, гам, дым и звон посуды, яблоку негде упасть… У подъезда вокзала вереница китайских рикш, здесь и вестовые с верховыми лошадьми приехавших на вокзал офицеров. В версте от станции на запасном пути видны поезда командующего и Великого князя Бориса Владимировича. Вблизи станции железной дороги расположен так называемый железнодорожный городок, ряд служебных построек, ныне занятых учреждениями штаба армии; далее, у стен собственно китайского города, ряд жалких, наскоро сколоченных лачуг, где помещаются лавки всевозможных товаров, содержимые большею частью «восточными человеками», две жалкие гостиницы и знаменитый «Chateau de fleurs», кафе-барак с интернациональными певицами.

Китайский город окружен глубоким рвом и каменными стенами с воротами. По обе стороны широкой улицы – ряд китайских лавок с досками, испещренными надписями, на разноцветных столбах, резных и позолоченных, с громадными сапогами вместо --">