Леонид Ильич Борисов - Родители, наставники, поэты

писали более грамотные, порой даже интеллигентные люди, а Пинкертона — кому не лень. Впрочем, и я как-то в юности, когда мне было лет семнадцать, написал если не весь выпуск, то, по крайней мере, первые две страницы, помогая в этом студентам первого курса, жильцам в нашей квартире. Сегодня мне доподлинно известно, что ради заработка в первые годы своего писательского пути сочинял Пинкертона и Александр Иванович Куприн, — кажется, выпуски второй и четвертый. Несколько выпусков написал известный в свое время Брешко-Брешковский, в шутку написал один выпуск поэт и прозаик Михаил Алексеевич Кузмин, о чем он сам говорил мне в 1928 году:

— Писал шутя, шутя и в издательство отнес, но далеко не шутя получил аванс пятнадцать рублей и через две-три недели еще столько же.

Тираж выпуска достигал порою трехсот тысяч.

Обычно тот или иной выпуск Пинкертона кончался так:

«...миллионер Стеффенс отблагодарил знаменитого сыщика по-царски, что же касается отъявленного негодяя и душителя Джека Будвея, то он кончил свою жизнь на электрическом стуле».

А вот как начинался выпуск похождений Ника Картера «Воскресший из мертвых»—этот выпуск случайно сохранился у меня, ему уже шестьдесят лет.

«Старинные степные часы в кабинете Ника Картера показывали одиннадцатый час вечера, когда в передней раздался сильный звонок. Ник Картер, случайно находившийся дома, поднял голову от научной книги, которую читал, и лицо его, казавшееся сильно постаревшим от страданий последних дней, приняло недоумевающее выражение. Он (Поднялся со своего места, чтобы лично открыть дверь неожиданному посетителю...»

Я и мои товарищи-одноклассники попались на приманку этих похождений, хотя я и не оставлял тех книг, которые читал на глазах отца и матери. На этажерке моей в один ряд стояли песенники издания Сытина, лубочные книжки его же издания, тоненькие книжечки «Посредника», а в углу, к стенке прижимаясь, тянулся ставший уже отравой мордатый сыщик.

Он был многолик — и Пат Коннер, и Этель Кинг — женщина-сыщик, и «Победитель Шерлока Холмса Арсен Люпэн», и «Начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин». В газете «Копейка» в те же годы стали печатать во многих сериях роман Раскатова об Антоне Кречете. В буржуазной, желто-мещанской газете «Петербургский листок» стала печатать свои великосветские романы княгиня Бебутова, она же артистка театра Суворина-Гуриэли.

Появились выпуски «Индейские вожди», «Капитан Морс — водитель воздушного корабля», «Парижские тайны» и «Палач города Берлина»...

«Кругом пшено» — говорили в конце блокады официанты в столовых Ленинграда. «Кругом князья, сыщики и преступники» — можно сказать сегодня, вспоминая годы кануна первой войны с Германией. Были и такие выпуски, что стоили три копейки, обложка была пе в красках, и в полную меру аляповатая и бездарная. Приобрели широкую известность — даже в деревнях России — «Пещера Лейхтвейса» — 73 выпуска, «Гарибальди» — 71 выпуск. Я уже забыл все другие выпуски, их было много и но названиям и но числу книжек.

Вот как «аннотировался» в 1910 году «имеющий в ближайшие дни появиться в продаже во всех киосках и у газетчиков» некий новый роман:

«Вниманию читателей! Без сенсации, жизненно, а потому захватывающе, потрясающе и приковывающе внимание от первой строки до последней! Так написан талантливым автором предлагаемый читателям роман КНЯЖНА-ПОДКИДЫШ, или ЖИЗНЬ СИРОТЫ. Это мастерское произведение способно растрогать сердце женщины и приковать внимание мужчины своим описанием могущества любви, страданиями юного сердца, благородством героя романа, «пожертвовавшего всеми благами жизни ради достижения своей возлюбленной, и борьбой темных сил с ярким лучом любви. КНЯЖНА-ПОДКИДЫШ рисует нам трагическую судьбу одной несчастной девушки, которая в первый день своего рождения была подкинута под ворота казармы гусар. Ее поднял честный служака, бравый фельдфебель, в доме которого опа превратилась в прекрасную цветущую девушку. Безмятежно протекала ее жизнь, пока луч любви не заглянул в ее сердце и не связал ее с благородным офицером из знатной богатой семьи. С этого момента начинаются злоключения героини нашего романа на бурном житейском море.

Нам не трудно было бы доказать, благосклонному читателю, что Мария Кольб и граф Бернгард фон Минцер не вымышленные фигуры, что роман этот не плод фантазии писателя, а действительный факт из жизни --">