Валентина Семеновна Серова - Серовы, Александр Николаевич и Валентин Александрович

откладывал
исполнить мое заветное желание. Один случай, наконец,
помог мне его осуществить. Раз, прогуливаясь в консерватории по рекреационному залу, я громко, запальчиво выразила свой протест против консерваторского учения,
утверждая, что вступаешь туда с горячим стремлением
проникнуть во все таинства излюбленного искусства, и в
результате чувствуешь, что начинаешь его ненавидеть.
— И хоть бы кто-нибудь понял, чего я хочу, и сочувствовал мне!
— А вот там живет человек, который вам очень будет
сочувствовать, — иронически заметил один ученик, указывая на балкон серовской квартиры.
— Как же к нему проникнуть? — спросила я, как бы не
замечая его иронии.
— Очень просто; я к нему проник, запасшись большой
дозой лести; советую и вам запастись этим же самым снадобьем, наверное будете у него желанной гостьей, а уж сочувствовать он вам будет, не сомневайтесь!
Как ни возмутило меня нахальство нечаянного моего
советчика, я все-таки не пропустила мимо ушей высказанное им, и решила на следующее утро отправиться
к Серову, написав предварительно Славинскому письмо
с предупреждением, что если он не захочет меня
сопровождать к Серову, то я одна отправлюсь к нему. В
назначенный мною день я ждала ответа с замиранием
сердечным. Славинский принес его, наконец, сообщив мне,
что Серов ждет нас в 10 часов утра следующего дня.
10

Настал давно ожидаемый момент! Бьет 10 часов... Отправляюсь... подхожу к серовскому подъезду... Славинский
уже ждет меня.
Сначала он один вошел, потом подозвал меня. Войдя,
я увидела светлую, большую комнату с тем историческим
балконом, который якобы служил для вышеупомянутого
«сманивания» к себе учеников консерватории. Часть комнаты была отгорожена огромными библиотечными шкафами, за которыми стоял низенький диван, заменявший,
по-видимому, постель. Орган, рояль, скрипка и ноты... нот
— целое море! Комната была так велика, что я сначала не
рассмотрела маленького человека, одетого в серое; и сам он
мне показался весь серым, длинные волосы были также
серые. Тихой, мягкой поступью подошел он ко мне (подходил он не торопясь); прочитав, вероятно, на моем лице
смущение, он улыбнулся мне приветливо (губы были очень
тонки, несколько сжаты, рот весьма большого разреза),
голова была закинута назад, глаза, маленькие, полные
жизни, блеска, огня и ума, были уставлены на меня. Я же
находилась в полном недоумении: старый или молодой
человек стоит передо мной? Хотя седой и с заметной лысиной, но с физиономией оживленной, с неуловимо
быстрыми движениями, с голосом необычайно приятного
тембра, он производил впечатление юное, свежее. Сказав
что-то Славинскому, он засмеялся; смех его был заразительно веселый. Он взял меня за обе руки и усадил на диван. Улыбаясь своею игривой усмешкой, которую многие
принимали за злую, он спросил:
— Ну-с, о чем же мы с вами поведем беседу?
Я только что прочла книгу об «отношении искусства
к действительности» 1 и очень была озадачена вычитанны-

1

Чернышевского.
11

ми мною теориями, которых не умела распутать в своей
незрелой голове. Вздумалось мне внезапно брякнуть:
— Как сделать, чтоб музыка была полезна?
Серов лукаво посмотрел на меня, зная отлично, откуда
ветер дует. С напускной серьезностью ответил он мне:
— На бирже пеньку продавать!
Мы дружно захохотали.
— Вы пианистка? — спросил он.
— Да, играю! — ответила я.
— Сыграйте нам что-нибудь; Славинский мне говорил,
что вы Баха любите.
— Это мой любимый композитор.
— О-го! Это лучшая рекомендация вашего вкуса. Ну-с,
мы слушаем!
Я сыграла фугу наизусть, вложила всю душу в нее, так
как хотелось хоть несколько подняться в глазах великого
мастера после моего нелепого дебюта по части салонных
разговоров. Сыграв ее, я обернулась и поражена была выражением его лица: он сидел серьезный, задумчивый.
Особенно задушевным голосом тихо, как бы нечаянно,
проронил он слова:
— Так молода и уж так много пережила! — Чуток был
Серов. — Сыграемте на органе четырехручную фугу Баха,
он — и мой любимый композитор. В этом мы с вами сходимся, как видите.
Мы заиграли стройно, как бы — один человек: обаятельный тембр органа, игра с Серовым неимоверно воодушевили меня. Мы сыграли несколько фуг подряд.
Славинский простился и ушел. По его уходе я почувствовала такую потребность излить свою душу перед Серовым,
что рассказала ему обо --">