Лев Александрович Данилкин - Пассажир с детьми. Юрий Гагарин до и после 27 марта 1968 года

Кто на самом деле был этот наш “простой карандаш”?

Тайный честолюбец, упивавшийся мечтами о первенстве во всем, советский Жюльен Сорель, сконцентрировавшийся на достижении общественного положения – и, за счет колоссальных энергетических затрат, добившийся чаемого?

Или, возможно, руссоистский тип – естественное, не испорченное книжной культурой существо; ладный да складный, фото– и телегеничный, однако посредственно образованный и вообще не семи пядей во лбу пацан, у которого, пожалуй, лучше, чем у прочих, получалось скалить зубы, когда ему показывают глобус без Америки [13], да по-деревенски аплодировать в ответ на аплодисменты; иными словами, “такой себе один из Шариковых этого мира – дворняга”? [3].

Или же правильнее будет отнести Гагарина к типу, описанному Толстым: “каратаевскому”, “олицетворению всего русского, доброго, круглого…” [4]; воспринимать его как “народного философа”, чья жизненная стратегия может быть передана формулой “не нашим умом, а божьим судом”? И раз так, не есть ли жизнь Гагарина просто уникальное приключение одной из составляющих земной глобус капель, приснившихся Пьеру Безухову, – капли, которая не просто вышла на поверхность, чтобы разлиться там пошире и в наибольшем размере отразить Бога, но вдруг, вопреки законам гравитации и божественного круговращения, в стремлении максимально приблизиться к свету, нашла в себе силы выпрыгнуть на полтора часа из этого живого глобуса – и затем, отразив Его в большей мере, чем любое из когда-либо живших на Земле существ, опять вернулась, слилась со всеми и, как все, устремилась, когда пришло время, к центру?

Или же ключ к Гагарину – его военная форма: кшатрийская натура^[4], человек длинной воли – происходящий из самых низов, родившийся в темном углу истории – и сумевший, за счет феноменально сильного, величественного характера, преодолеть судьбу, намотать кишки истории себе на запястье?

Или же он был чрезвычайно, что называется, юркий, предприимчивый тип, продавец от бога, с развитыми гораздо выше среднего коммуникативными способностями, виртуозно пользовавшийся своей обаятельной улыбкой – а когда надо, так и пачкой собственных фотографий, которые носил во внутреннем кармане кителя и подмахивал залихватскими автографами – вроде “И на Марсе будут яблони цвести… Ю. Г.”; тип по сути совершенно не творческий, но относящийся, по классификации Гладуэлла [5], к “объединителям”: разносчик социальных вирусов, спровоцировавший в обществе эпидемию энтузиазма?

Что вообще у него было в голове? Почему, при росте 165, единственный спорт, который он с упорством осваивал на протяжении всей жизни, был баскетбол?

Почему некоторые близкие знакомые описывали его вовсе не как жизнерадостного сангвиника, а скорее меланхолика, чуть ли не Пьеро – ценившего поэзию, тишину и философию?

Как он умудрился убедить начальство усадить в “Восток” именно себя – если за месяц до 12 апреля у него случился гнойный гайморит, который лечили антибиотиками, с проколами и пункциями? [14].

Что означает странный эпизод с “ташкентским ужасом” – когда в 1963-м, на “слете молодых тружеников”, Гагарин лег спать в темной комнате и проснулся от того, что на него спикировали сотни летучих мышей, которые вцеплялись в его простыню, в волосы, в тело; напуганный, голый, он стал орать, выскочил за дверь – и попытался рассказать друзьям о тьме жутких тварей, атаковавших его. Но комната была плотно заперта, какие еще мыши? “Простой советский парень”, говорите? “Везунчик”? Мистер “Банк-Ошибся-В-Вашу-Пользу”? Не обошелся ли ему полет чуть дороже, чем он сам потом рассказывал, не был ли этот момент экзистенциального ужаса рентгеновским снимком его души, атакованной демонами?

Памятник явно пора отчистить – а заодно показать, что у истукана был оригинал – который, похоже, существенно отличался от монументального образа.