Григорий Львович Кирдецов - У ворот Петрограда (1919–1920)

Ревеля и относящиеся к отдельным сторонам деятельности Политического совещания Юденича и Северо-Западного правительства.

Чехословакия, май 1921

Глава I К финским берегам

3 января 1919 года на пароме, шедшем из Стокгольма в финские шхеры, внимание пассажиров привлекал к себе некий господин лет 50-ти, небольшого роста, сутуловатый, широкоплечий, с бычьим затылком и непомерно длинными усами. Он ни с кем не заговаривал за общим столом, старательно прятал глаза при случайных встречах, а когда его о чем-либо спрашивали, то вместо него торопливо отвечали то один, то другой из двух других пассажиров, неотлучно его сопровождавших.

Он явно внушал обоим большое уважение, минутами даже страх. Их разговор даже не имел характера беседы равных меж собой людей: он ставил краткие вопросы или делал столь же краткие замечания, они, почтительно поддаваясь корпусом вперед, отвечали, и в таких случаях до меня долетало отрывистое, придушенное: «так точно, ваше…ство» или «слушаюсь»… На палубе, бывало, когда «он» гулял, заложив руки за спину и отмеривая шаги, они словно его охраняли, держась чуть-чуть позади и подобострастно заглядывая ему в лицо.

Один только раз, помню, за весь переход до Або¹ среди немногочисленных русских пассажиров завязалась общая краткая беседа. Заговорили о том, что наболело на душе, – о большевиках и большевизме.

То было время первых «южных» надежд: бывшая Кавказская армия успешно отбивалась от местных большевиков; в Ростове-на-Дону после смерти Алексеева Краснов и Деникин организовывали свои первые добровольческие отряды²; из Украины, вследствие капитуляции германцев на западе и согласно договору о перемирии, поспешно уходили длинные эшелоны армии генерала Эйхгорна³, загромождая все пути, идущие на запад, покидая во многих местах обозы, артиллерию, продовольствие и снаряжение.

* * *

Кто первый вслед за уходящими немцами займет этот обширный край, растянувшийся от Одессы до Пинских болот и от Ростова-на-Дону до курских окраин? Большевики напирают с севера, Петлюра с запада, т. е. из Восточной Галиции. Краснов с донскими казаками держит курс на Екатеринослав и Донецкий бассейн…

Но Красная армия Троцкого еще только образовывается, Петлюра только пугает своими «корпусами», потому что в действительности, вследствие перемирия на западе, от него откалываются поспешно один за другим все его австро-английские легионы⁴. Краснов же находится под явным политическим подозрением за свое сотрудничество с немцами.

Еще помнили, что недавно, за месяц-два до германского краха на западе, он посылал в Берлин с официальной миссией к Вильгельму своего друга герцога Лейхтенбергского и просил венценосного Гогенцоллерна от имени «десятков миллионов людей» осуществить возможно скорый план Гоффмана (знаменитого героя Брест-Литовска), т. е. занять Москву и Петроград. А там, Бог даст, все устроится на славу – монархия в России будет восстановлена в полном объеме и русский народ и его династия вечно будут чтить память Вильгельма…

Этому эпизоду посвящены характерные места в появившихся недавно воспоминаниях «Erlebnisse im Kriege»[1] вождя германского центра, бывшего министра финансов в первом германском республиканском кабинете, доктора Эрцбергера, который благодаря своей близости к тогдашнему канцлеру Бетману-Гольвегу, очевидно, был посвящен во все детали предстоящего «дела». Но Эрцбергер, как, впрочем, и Людендорф, а вместе с ними и Гельферих, побывавший в Москве после убийства графа Мирбаха (6 июля 1918), одинаково подчеркивают, что августовский план генерала Гоффмана, политически подготовленный в самой России не только красновской челобитной, но еще в большей мере знаменитой по своей внезапности «ориентацией» Милюкова на немцев,⁵ – все эти современники и участники событий согласно указывают, что план двинуть восемь дивизий, стянутых под Псковом, на Петроград были сорваны исключительно событиями на германском фронте во Франции^[1]. В ночь на 9-е августа англо-французская армия прорвала германские линии в район Мондидье на большом участке, и с того момента вплоть до капитуляции и заключения перемирия немцам «уже не до России было»: дивизии, сосредоточенные в Орше и в Пскове, понадобились для затычки западных дыр, а других свободных резервов для действия против Петрограда и Москвы уже не было.

Так, по свидетельству беспристрастных летописцев --">