Александр Борисович Журбин - Закулисные тайны и другие истории…

мой самый любимый грех».)

О знаменитой строке Мандельштама: «Значенье – суета, а слово – только шум» до сих пор идут споры. Значит ли это, что любое значенье – суета. Важно как это звучит – а о чем – неважно?

Или наоборот, суета – это и есть главное значение: чтобы мы ни написали, это всего лишь суета, и не более.

Уже никто не расскажет, что имел в виду поэт.

Выбирайте сами.

И можно суетиться по-разному, выбрав любой из трех описанных вариантов.

Выбор – за вами.

Одиночество полезно, но не для всех

Тот, кто любит одиночество,

либо дикий зверь, либо Господь Бог.

Фрэнсис Бэкон

Каким бывает одиночество?

Крутым, как свидетельствует Ахмадулина («Ах, одиночество, как твой характер крут.»)

А каким еще?

Тут гигантское разнообразие.

Одиночество может быть жалкое и царственное, угрюмое и величественное, гордое и безысходное. Если поднапрячься, то можно вспомнить еще 30–40 определений одиночества, и все они будут высвечивать разные оттенки этого состояния.

Кто только ни рассуждал об одиночестве – философы, писатели, художники, ученые, политики, музыканты.

Вот что, например, сказал великий Эйнштейн: «Я живу в одиночестве, которое болезненно в молодости, но прекрасно в годы зрелости и старости».

А уж поэты и писатели? Практический каждый поэт, от мала до велика, как-нибудь отметился и что-нибудь написал про это. Существуют толстые антологии стихов об одиночестве, если погуглить – миллионы строк, от Пушкина до Бродского, от Шекспира до Одена.

Величайший роман ХХ века называется «Сто лет одиночества» и он настолько замусолен, что о нём и писать не хочется.

То же относится к музыке. Пьес под названием «Solitude» известно более 100.

Именно поэтому постараюсь обойтись без цитат. Слишком объёмен и доступен материал, текст развертывается слишком легко и охотно, как говорил Аркадий Белинков (чьё имя сегодня помнит только Дима Быков).

Попробуем порассуждать об одиночестве на материале собственных наблюдений.

Итак, я считаю, что есть две главные категории одиночества: одиночество добровольное и одиночество вынужденное.

То есть – вот то самое гордое одиночество, которое упоминалось, есть одиночество добровольное.

Человек уходит в монастырь, в скит, становится отшельником, путешественником по пустыне, переплывает в одиночку океан, и множество других вариантов. Причем высшей стадией такого одиночества будет уход навсегда, до смерти, до кончины. Суицид – высшая стадия подобного ухода. Ухода окончательного и бесповоротного. Каждый умирает в одиночку, самоубийцы особенно. У одра умирающего часто стоят люди, самоубийца всегда один, публичное самоубийство – большая редкость (напоминаю про случай Роберта Бадда Дуайера, кто не помнит, наберите в интернете).

Самоубийство среди отшельников бывает редко. Чаще человек, не выдержав одиночества, возвращается в мир людей.

* * *

Уход в монастырь – это не уход в одиночество. Напротив, это скорее уход в коллектив, в некое обобществленное сознание. В монастыре иноки живут по два-четыре человека в келье, вместе едят, пьют, молятся. Никаким уединением здесь и не пахнет. Это нечто вроде армии. Или тюрьмы.

Скит – более жесткая форма, это тоже монастырь, только маленького размера, иногда на 10–12 человек. Там часто бывают уединенные жилища-кельи, где живут отшельники. Но, насколько я понимаю, всё-таки едят они вместе, у них есть моменты общих собраний, решение каких-то хозяйственных или духовных проблем. До полного одиночества здесь тоже далеко.

Подчеркну – жить одному очень трудно. Чисто физически, отбросим все духовные и психологические проблемы. Питаться, мыться, выполнять всякие гигиенические процедуры, уж не говоря об одежде, обуви, лекарствах. В теплом климате или в холодном, но без людей вокруг, без инфраструктуры человек может прожить в полном одиночестве не больше недели. Примеры Робинзона Крузо или Федора Конюхова не в счет, это исключения. Потом: у Робинзона был Пятница, у Конюхова есть рация.

Существует, правда, совсем крайняя степень монашеского уединения: те, кто принимают великую схиму, они называются великосхимники, и степень их уединенности от мира близка к абсолюту. Но и они не достигают крайней степени одиночества: все равно кто-то их кормит, кто-то --">