Лев Ильич Левин - Четыре жизни. Хроника трудов и дней Павла Антокольского

Григорьевич читал свои стихи. Он прочитал сатирическое стихотворение и одну из задуманных им сказок об Орфее.

Я слушал Антокольского, смотрел на него, и мной снова владело то давнее воспоминание: горячая горная ночь, маленькая гостиница у подножья Казбека, русская и грузинская поэтическая речь, низенький человек, одержимый поэзией, впитавший ее в себя, переполненный ею до краев.

Все это прошло сквозь время, победило годы и справляло свое торжество в тесном дружеском кругу среди тихих подмосковных елей, кленов и берез.

Через две недели после юбилея Павел Григорьевич писал мне: «Лето жаркое, грозы яркие и бурные. Зацвели георгины. Я пишу (неожиданно) стихи».

А еще через две недели я получил письмо, где были следующие строки: «Живу я по-прежнему в высшей степени анахоретом, но волнения этого месяца, начиная с 1-го его числа, привели к тому, что моя фабричка перестала стучать на холостом ходу, начались стихи, и они продолжаются».

Продолжались стихи. Продолжалась четвертая поэтическая жизнь Павла Антокольского, насыщенная и напряженная, как всегда.

Впрочем, может быть, точнее сказать иначе: кончилась четвертая поэтическая жизнь Павла Антокольского и началась его пятая — не менее напряженная — жизнь в поэзии.

На эту мысль натолкнул меня сам Павел Григорьевич.

Как-то — много времени спустя после юбилея — я вновь приехал в Пахру. Антокольский сидел за письменным столом и что-то читал. Я увидел у него в руках один из томов «Избранного», вышедшего в 1966 году, накануне юбилея. Я знал, что Павел Григорьевич радовался этому «Избранному», — его творчество было представлено здесь полнее, чем когда-либо раньше.

Но сейчас он листал страницы рассеянно и как бы в задумчивости.

— Сколько времени назад вышло это издание? — спросил он не столько меня, сколько себя самого, и тут же ответил: — Уже около двух лет. Но сегодня я листаю его с совершенно новым чувством. Мне кажется, что это издание — недаром оно вышло к семидесятилетию — завершило целый этап моей жизни. Может быть, странно, что я говорю это на восьмом десятке. Но я ловлю себя на том, что у меня нет никакого желания подводить итоги. Напротив, я чувствую в себе силы начать какой-то новый этап...

— Пятую жизнь в поэзии? — подхватил я.

— Да! Именно пятую жизнь. У меня такое чувство, что моя середина века — то, что я в тысяча девятьсот шестьдесят первом году назвал своей четвертой жизнью в поэзии, — кончилась и начинается нечто новое...

Я уехал тогда из Пахры, думая о том, что сказал мне Антокольский, радуясь силе его творческого духа, размышляя над тем, как он жил и работал последние годы.

На память мне пришла его статья «Некоторые итоги», напечатанная вскоре после юбилея.

Незадолго до того, как она появилась, Антокольский писал мне: «Перед самым семидесятилетием я вздумал было подвести (письменно) кое-какие жизненные и творческие итоги и предназначил их как «послесловие» для двухтомника в Гослите. Но, к счастью, опоздал!»

К счастью, опоздал! Павел Григорьевич недаром подчеркнул эти слова.

Пришедшее ему в голову намерение подводить итоги («вздумал было»!) быстро прошло, уступив место желанию смотреть в будущее, строить планы, намечать перспективы.

Статья «Некоторые итоги» задумана как своего рода постскриптум к собственным сочинениям. Но прочтите ее, и вы увидите, что Антокольский совершенно не касается себя. Он рассуждает о поэзии вообще, о сущности поэзии, об ее отличии от прозы, о происхождении и значении ритма в поэзии и в любом другом искусстве.

«В одном моем стихотворении, — пишет Антокольский, — время говорит человеку:

Я люблю веселый беспорядок,

Я пляшу, когда твой разум полн

Молниями формул и догадок!

Начав с итогов своей работы, я невольно и непроизвольно перешел совсем на другие, противоположные рельсы...»

Не итоги нужны Антокольскому, а — как раньше, как всегда! — молнии формул и догадок...

Статья о некоторых итогах собственной работы превратилась в эстетический трактат, в рассуждение о сущности и природе поэзии. Это, конечно, не случайно. Кому, как не Антокольскому, пристало ставить общие вопросы, размышлять, думать. Помните: «Я ДУМАЛ, — Ньютон коротко ответил. — Я к этому привык. Я думал, сэр».

А после «Некоторых итогов» все пошло как всегда: статья о молодых поэтах, о С. Кирсанове, о восьмисотлетии «Витязя в тигровой шкуре», о Н. Тихонове, о К. Каладзе, о всесоюзном Пушкинском дне в Михайловском, --">