Леонид Михайлович Ляшенко - Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

неоднозначное, несло еще и разную смысловую нагрузку в те или иные периоды истории человечества. В конце XVIII – начале XIX в. определяющим для всех европейских (и не только европейских) стран явлением стало мощное влияние Великой французской революции. События во Франции потрясли многие европейские монархии, нарушили хитроумные планы политиков, перепугали ретроградов и, наоборот, воодушевили радикалов, привели к долгим кровопролитным войнам, что заставило европейцев дважды на протяжении короткого времени перекраивать карту своего континента.

Велико искушение дать той или иной эпохе жизни человечества короткое и точное определение, и с чего бы XIX столетию являться в данном случае исключением? Английский историк Эрик Хобсбаум предложил называть его веком революций, империй и капитала. Вроде емко и кратко, но вот беда – Россия никак не укладывается в рамки этой симпатичной формулы. И мощных революционных потрясений в XIX в. она не испытывала, и влияние капитала (то есть развитие капитализма) начинает ощущаться в ней как явление, определяющее жизнь страны, только с 1870-х гг., лишь имперский характер России XIX в. сомнений не вызывает. Что же из себя представляла наша страна на рубеже XVIII и XIX столетий, чем она была непохожа на своих западных соседей?

В те годы Российская империя была крупнейшей страной мира с территорией свыше 18 млн кв. км и населением около 40 млн человек. Ее международный престиж не подвергался сомнению, он успешно возрастал на протяжении последней трети XVIII в., и дело дошло до того, что Екатерина II всерьез подумывала об изгнании турок из Европы и восстановлении Византийского государства. Его корона предназначалась второму внуку императрицы вел. кн. Константину Павловичу. Однако исторический процесс не есть поступательное движение от хорошего к лучшему, на его пути случаются и заминки, и отступления.

Скажем, Павлу I, как бы ни оценивать его царствование, удалось разрушить многое из того, что было создано матерью и ее предшественниками и предшественницами на троне. Невнятная внешняя политика – заключение союзов то с Австрией и Англией против Наполеона, то – с Наполеоном против Австрии и Англии. Явственная, пусть не антидворянская, но политика, направленная на отмену важных для первого сословия привилегий (восстановление обязательной государственной службы для дворян, телесных наказаний для тех из них, кто совершил уголовные преступления, урезание прав дворянских собраний и т. п.). Самое же, быть может, главное заключалось в том, что Павел I вел себя не как просвещенный монарх, но как деспот древних, а потому вроде бы прошедших времен, что в первую очередь почувствовало на себе его ближайшее окружение.

Участь же деспотов всех времен и народов чревата гибелью в результате заговора недовольных придворных и родственников правителя. Судьба Павла I не стала исключением из правил. 11 марта 1801 г. император был убит в ходе последнего в России дворцового переворота, в котором принял участие и наследник престола, его старший сын Александр (он, правда, настаивал лишь на отречении отца от трона и не помышлял о его убийстве). Смерть Павла I потрясла его старшего сына до глубины души. Однако дело не только в факте убийства императора, но и в том, что наследник впервые почувствовал, как хрупка и беззащитна верховная власть, насколько она зависима от придворного и гвардейского окружения. После гибели Павла Александр Павлович невзлюбил Петербург и ощущал себя гораздо свободнее и спокойнее вне его, а лучше всего – за границей.

Для современников и исследователей Александр I навсегда остался тайной, загадкой, «северным Сфинксом». Шведский посланник Лагербьелк писал афористично, но одновременно претендуя на некий анализ личности нового царя: «Александр в политике тонок, как игла, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская». Наполеону Бонапарту он казался русским Тальма, то есть гениальным актером, блистающим на сцене, но не совсем естественным в жизни. Единомышленникам в России – человеком, искренне отстаивающим дело реформ в стране, но всегда готовым отречься от выбранного им самим политического курса. Ревнителям старины монарх представлялся источником опасных идей и действий, но в то же время – единственной надеждой на сохранение порядка в государстве.

В подобной многоликости русского императора не было ничего удивительного. Александр с детства был вынужден скрывать свои --">