Евгений Николаевич Трефилов - Пугачев

революции: «…Менее романтическую фигуру, чем Пугачев, трудно себе представить. Как личность это было нечто среднее между фантастом, способным уверовать в плоды своей фантазии… и просто ловким проходимцем, каких тоже было немало в разбойничьих гнездах Поволжья или даже в воровских притонах Москвы». И хотя Покровский уже тогда понимал, что некоторые его определения и оценки устарели, а от вышеприведенной характеристики Пугачева в дальнейшем отрекся, это не помешало ему в 1927 году написать: «Ни за один пугачевский документ мы не можем ручаться, что это его именно взгляды, его мысль… И это отсутствие не массовой, не классовой, а индивидуальной идеологии, самим вождем выработанной, в выработке которой он принимал бы, во всяком случае, заведомое личное участие, мешает причислить Пугачева к великим вождям. Ибо великие вожди революции, как бы они ни назывались — Кромвель, Робеспьер, Ленин, — всегда шли во главе и идеологического движения своего класса». При этом историк признавал, что Пугачев «умел руководить массами, был талантливым организатором и агитатором». Впоследствии он написал, что «Пугачев был одним из крупнейших (может быть, самым крупным) вождей крестьянских движений в России»^[12].

Положительная оценка самозванца преобладала начиная с тридцатых годов прошлого века и вплоть до «перестройки». Впрочем, советские историки старались представить Пугачева живым человеком, у которого даже имелись недостатки. Наиболее развернутую характеристику его многочисленных достоинств и отдельных недостатков дали Ю. А. Лимонов, В. В. Мавродин и В. М. Панеях. Пугачев, считали они, был смел, умен, силен, вынослив, весел, справедлив, добр и отзывчив к горю каждого и народа в целом; «только под конец Крестьянской войны, видя террор и жестокость врага, он ожесточился сам». К тому же, по мнению этих исследователей, Пугачев был заботливым мужем и отцом, лихим казаком и хорошим артиллеристом, а еще любил музыку и песни, умел хорошо и убедительно говорить, «был вспыльчив, но отходчив, обладал умом живым, склонным к фантазиям, которым он сам начинал верить». Однако, по мнению названных авторов, народный вождь имел очень серьезный недостаток: будучи казаком, смотрел «свысока на крестьян, вооруженных топорами и дубинами»^[13].

Но во второй половине 1980-х годов вслед за политическими переменами в стране произошла и смена оценок прошлого, порой весьма радикальная. И вот уже известный ученый Н. И. Павленко, можно сказать, посягает на святое. «Под пером иных историков, — пишет он, — крестьянские войны составляют предмет гордости. Между тем они являются едва ли не самым убедительным доказательством отсталости России, ибо несли на себе печать средневековья». С исчезновением цензурных ограничений оценки и пугачевщины, и ее предводителя становились всё резче. Публицист Н. Н. Шахмагонов, помимо тех обвинений, которые обычно выдвигали против Пугачева и его сподвижников еще до революции, неожиданно выдвинул отвергнутое еще екатерининскими властями: якобы восстание было инициировано и проплачено извне. А вот историк В. И. Лесин сравнительно недавно назвал Пугачева «авантюристом», «убийцей», «грабителем» и «похотливым хамом». Интересно, что выдающийся советский исследователь Пугачевского восстания Р. В. Овчинников после политических перемен хотя и продолжал положительно относиться к Пугачеву и пугачевцам, всё же личность предводителя восстания оценивал уже не столь благостно. Перечислив все добродетели, которыми наделяла Пугачева советская историческая наука, он тем не менее отмечал: «Но порою в поступках его проявлялось и плутовство, и коварство, и мстительность, и даже жестокость»^[14].

Конечно, в последние годы о восстании и его вожаке пишут не так много, как в советское время. Тем не менее некоторые исследователи в той или иной степени затрагивают эту тему. Например, именно пугачевщина стала главным предметом изучения для современного историка В. Я. Мауля. Ученый явно относится к восставшим с большей симпатией, чем к их противникам, но это отнюдь не означает, что он лишь повторяет точку зрения советских предшественников. Исследователь полагает, что пугачевский бунт был своего рода защитной реакцией на проводившуюся в России модернизацию. Его предводитель мечтал «изменить страну, вернуть ее в традиционное русло». Подобное желание стало, по мнению историка, одной из причин, по которым Пугачев решился стать --">