Михаил Михайлович Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

нет. Безропотно ждешь, так как «пороптать» все одно некому. Наконец является кастелянша и заявляет, что белья нет и что никаких претензий она не принимает. Потеряв всякую веру в справедливость, ты молча ждешь, когда разойдется основная масса разочаровавшихся. После чего робко входишь и сладким голосом, положив на стол троячок, спрашиваешь: «А вдруг где-то завалялась парочка простыней?» И надо же, какая счастливая случайность: именно две простыни «случайно» находятся.

Как мало нужно порой человеку для счастья! Теперь еще заморить бы червячка и можно утверждать, что жизнь прекрасна! Что тут у нас? Столовая и буфет. Замечательно! Но… столовая закрыта, и, когда откроется, никто сказать не может, а в буфете одно печенье, хлеб и молоко. Но зато у тебя есть пока деньги. Можно поехать в город. За воротами вас ждет все тот же «заботливый» таксист. И если вы располагаете достаточной суммой, то вас и отвезут, и накормят, и напоят, и все прочее. Только вот проснетесь вы наутро без денег и черт знает где. «Машина» сработала.

Ташкентская пересылка хотя и грязная, но все же родной уголок, где о войне только говорят. Здесь собираются люди, которые на ней еще не были и только готовятся с ней встретиться. Душа у всех болит, и, как ни скрывай, это видно. Все встревожены и напряжены. И хорошо бы именно здесь, на рубеже родной земли, успокоили и поддержали. Но увы.

До сегодняшнего дня я не смог ответить себе на один вопрос: «Почему? Почему было такое бездушие и безобразие?» И кажется мне, что это не было просто халатным отношением к делу…

* * *

Ранним утром 30 мая 1986 года самолет Ил-18 с очередной группой офицеров, солдат и сержантов взял курс на тот берег Амударьи, в неизвестность.

Слушая ровный, тягучий рокот моторов, гляжу на притихших лейтенантов с эмблемами десантников, пытавшихся перед посадкой в самолет выпить бутылку водки, но так и не сумевших это сделать, и чувствую, как внутри разрастается тревога. Впереди целых два года. Тайно завидую своему предшественнику, у пего уже все позади. И не раз потом, уже будучи «обстрелянным», замирал при звуке гражданского самолета, летящего высоко в небе. И сожмет сердце, и непроизвольно начнешь считать полугодия, месяцы, дни. Л пока каждый думает о своем, не зная, у кого будет впереди счастливый миг возвращения. а для кого его не достанется. Как там у поэта?

Бой кипел на земле опаленной,

И не всем посчастливилось жить.

Первое, что я увидел, подлетая к Кабулу, — четыре наших вертолета Ми-24, которые кружили немного ниже нас и зачем-то отстреливали ракеты. Никто из сидящих в самолете не знал, зачем они это делают. Самолет как-то резко, явно вразрез со всякими летными требованиями, пошел на посадку. Вот шасси коснулось дорожки, короткий пробег — и остановка. После проверки документов мы вышли на летное поле. Несмотря на ранний час, солнце стоит высоко, довольно жарко. По обратным склонам ближайших гор ведут огонь вертолеты. Рядом говорят, что сбит один из прикрывавших нас вертолетов, а отстреливаемые ракеты — это не что иное, как тепловые ловушки для самонаводящихся ракет.

Вот так ворвалась в мою жизнь война.

Стройный симпатичный сержант с автоматом АКС проводил нас до пересылки, теперь уже кабульской. Кабульская пересылка — это часть местности, огороженной двумя рядами колючей проволоки, с расположенными внутри несколькими палатками, туалетом и тремя модулями, в одном из которых столовая.

Офицеров, от командира батальона и выше, пригласили пройти в класс. Какой-то старший лейтенант, очень довольный собой и очень строгий к прибывшим, предложил заполнить очередную анкету. При этом один майор чуть не получил взыскание лишь за то, что посмел испортить один бланк анкеты. Оказывается, союзный дефицит и здесь не кончается. Как мне хотелось спросить этого строгого старшего лейтенанта: а был ли он хоть раз там, где все должно быть действительно очень строго? Но не спросил. Не хотелось начинать новую жизнь с распрей.

Часа через два всех нас усадили в автобус и безо всякой охраны с одним прапорщиком при автомате отправили с пересылки в штаб 40-й армии. Так, из окна автобуса, произошло мое первое знакомство с Кабулом и Афганистаном.

Армейский штаб — это небольшой советский городок в столице Афганистана. Магазины, асфальтированные дороги и тротуары, Дом офицеров, на нем большая красочная афиша, памятник Ленину, небольшой --">