Библиотека knigago >> Документальная литература >> Биографии и Мемуары >> Гоголь

Александр Константинович Воронский - Гоголь

2-е изд. Гоголь
Книга - Гоголь.  Александр Константинович Воронский  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Гоголь
Александр Константинович Воронский

Жанр:

Биографии и Мемуары, Литературоведение (Филология)

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

Молодая гвардия

Год издания:

ISBN:

978-5-235-03228-6

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Гоголь"

«Эта уникальная книга с поистине причудливой и драматической судьбой шла к читателям долгих семьдесят пять лет. Пробный тираж жизнеописания Гоголя в серии „ЖЗЛ“, подписанный в свет в 1934 году, был запрещен, ибо автор биографии, яркий писатель и публицист, Александр Воронский подвергся репрессиям и был расстрелян. Чудом уцелели несколько экземпляров этого издания.
Книга А. Воронского рассчитана на широкий круг читателей. Она воссоздает живой облик Гоголя как человека и писателя, его художественные произведения интересуют биографа в первую очередь в той мере, в какой они отражают личность творца. Гоголь у Воронского обладает как бы „двойным зрением“, позволяющим ему, с одной стороны, с поразительной остротой видеть „вещественность мира“, а с другой — прозревать духовный рост человека.»

Читаем онлайн "Гоголь". [Страница - 3]

социологически слабой, во многом спорной и односторонней». Сам Воронский стремится избежать крайностей, пытаясь сочетать эстетический анализ с социологическим. Правда, это ему не всегда удается. Андрей Белый, например, писал, что Чичиков в «Мертвых душах» изображен с помощью введения в повествование фигуры фикции, суть которой в «неопределенном ограничении двух категорий: „всё“ и „ничто“»: «не больше единицы, не меньше нуля». Высоко оценивая это наблюдение и в целом соглашаясь с ним, Воронский пытается объяснить, почему тут понадобилась именно фигура фикции: Чичиков — «продукт мануфактурного века с его бездушной расчетливостью, вульгарным эгоизмом, рыночностью»; соответственно и пошлость Чичикова связана с «определенным укладом и видом собственности, именно с той, какая производится легкой капиталистической промышленностью». Подобные жесткие социологические определения встречаются в книге весьма часто. Широкое распространение в гоголеведении получила мысль Андрея Белого о том, что каждый последующий помещик, с которым встречается Чичиков, «более мертв, чем предыдущий». По сути, аналогичную идею высказывает и Воронский (ссылаясь, правда, на С. П. Шевырева, заметившего, что расположение персонажей в «Мертвых душах» отнюдь не случайно и не механистично): «Герои все более делаются мертвыми душами, чтобы потом почти совсем окаменеть в Плюшкине».

У Переверзева Воронский, помимо общего социологического подхода, берет поэтическую генеалогию гоголевских типов: «В Манилове узнается Шпонька, Подколесин; в Ноздреве — Чартокуцкий, Кочкарев, Пирогов, Хлестаков; в Собакевиче — Сторченко, Довгочхун, Яичница, городничий…» Необходимо, однако, помнить: книги А. Белого и В. Ф. Переверзева являются научными исследованиями, а «Гоголь» Воронского — жизнеописание, адресованное широкому кругу читателей; заимствуя у своих предшественников отдельные моменты и наблюдения, автор стремится воссоздать живой облик Гоголя как человека и писателя. Художественные произведения интересуют биографа в первую очередь в той мере, в какой они отражают личность творца.

В основе концепции Воронского достаточно традиционная схема «двух Гоголей», но развивает он ее вполне оригинально. Еще П. А. Кулиш задавался вопросами о двойственной природе натуры Гоголя — в связи с его письмом матери от 1829 года, в котором он начертал свой портрет в следующих словах: «Часто я думаю о себе, зачем Бог, создав сердце, может, единственное, по крайней мере редкое в мире, чистую, пламенеющую жаркою любовью ко всему высокому и прекрасному душу, зачем Он дал всему этому такую грубую оболочку, зачем Он одел все это в такую страшную смесь противоречий, упрямства, дерзкой самонадеянности и самого униженного смирения». По Воронскому, существовало два Гоголя, «два исконных врага друг другу в одном человеке, даже в подростке, в юноше»: один — нежинский обыватель, готовый, где нужно, поклониться и польстить; другой — вдохновенный художник, творец и гражданин, осознавший ничтожное самодовольство существователей. «И чем низменнее окружающая жизнь существователей и чем выше полеты и запросы духа, тем сильнее раздвоение между Гоголем, миргородским барчуком-крепостником и Гоголем, познавшим цену тогдашней действительности». Следуя этой схеме, Воронский подробно говорит обо всех «неприятных» чертах личности Гоголя и «неприглядных» фактах его биографии. Гоголь-помещик женит слугу Якима на крепостной, чтобы у сестер в Петербурге была горничная (факт, многих приводивший в смущение); Гоголь-историк ищет протекции, получает место окольными путями и т. д. Иногда автор книги «оправдывает» Гоголя, например тем, что в ту пору кафедры раздавались легко и их занимали далеко не самые достойные, однако в целом ему порою не хватает, говоря словами П. В. Анненкова, «доверенности к благодатной природе своего героя».

Гоголь у Воронского обладает как бы «двойным зрением», позволявшим ему, с одной стороны, с поразительной остротой видеть «вещественность мира», а с другой — прозревать духовный рост человека: «По своим природным дарованиям Гоголь должен был оставить произведения, в которых „вещественность“ Гомера находила бы вполне органическое и цельное сочетание с высоким и суровым духом Данте». Но с выводом, сделанным Воронским из этого в общем верного наблюдения, трудно согласиться: в Гоголе-де пропал гениальный народный художник — по причине мрачной,

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.