Александр Васильевич Николаев (*) - Так это было

Помпеи). Забирали всех подчистую, не давая времени даже как следует одеться. Выталкивали в зимнюю стужу, бросали навалом в сани, запряженные награбленными лошадьми, и отправляли на станцию. Со скотом было приказано подождать до утра. Его решили пока не беспокоить.

Пустели дом за домом, дом за домом.

Но в усадьбе кузнеца произошла небольшая заминка.

Ретивый активист из райцентра уже выломал было ставню и замахнулся топором крушить двойные оконные рамы, когда из темной внутренности дома грохнул выстрел. Активист завыл от боли, упал и забился на снегу в предсмертных судорогах.

К месту происшествия поспешили милиция и гэпэушники. Дом окружили. Началась перестрелка. К ружейному грохоту прибавился рев перепуганного скота. Еще одного комсомольца уложил кузнец. Но развязка уже приближалась… Слишком неравные были силы…

Два милиционера подобрались к дому с задней стороны и подожгли соломенную крышу. И потому, что последние дни солнце уже пригревало по-весеннему и снег крыше растаял, дом вскоре запылал, точно огромный факел.

Когда начали рушиться стропила, внутри один за другим глухо раздались еще два выстрела и все смолкло. В предрассветной тишине слышали только потрескивание горящего дерева да мычание коров и овец по всему хутору.

Утром под обгоревшими досками обрушившегося потолка милиционеры нашли трупы кузнеца и его жены. Озлобленный начальник ГПУ, отбросив обломок доски с яростью ударил каблуком сапога еще и еще раз в лицо уже ко всему равнодушного, окоченевшего покойника…

Почти всех жителей отправили в райцентр или в Оренбург. Некоторых мужчин расстреляли. Остальных с семьями отправили в Сибирь.

Стойкость ивановцев заслуживает еще большего восхищения, если вспомнить случай, имевший место двумя голами раньше, неподалеку, в селе Подгорном, где ночью кто-то убил комсомольца. Власти арестовали тогда семнадцать мужчин вместе со священником. Их гнали этапом (в назидание другим) через станцию Ильинскую, поселки Ново-Уральск, Донской, станцию Верхне-Озернинскую и дальше до Оренбурга.

Суд был короткий: всех расстреляли.

Тем, кто считает русский народ покорным быдлом, неспособным к сопротивлению, следовало бы ознакомиться с методом, каким монголы дрессируют для охоты пойманного орла.

Пойманному орлу связывают крылья и надевают на голову кожаный колпачок, закрывающий глаза. Затем поперек юрты слабо натягивают веревку и сажают на неё пленника. Веревку время от времени покачивают. Даже ночью должен кто-либо подняться и качнуть её.

Примерно на третий или четвертый день орлу открывают глаза и подносят кусок окровавленного мяса. И чудится птице в этом куске — не только пища, но и заветная воля… Он хочет уже схватить мясо, но слышит зловещее КАР-Р-Р! Рука с мясом отодвигается, снова колпачок погружает его в темноту, и снова веревка качается…

Каждый день повторяется процедура с мясом до тех пор, пока несчастная птица при виде пищи, сопровождаемой карканьем, не сжимается от страха. Тогда решают, что орел готов к работе. Для поддержания сил его кормят вареным мясом. А на охоту — вывозят привязанным за одну лапу и с колпачком на голове. Колпачок снимают при виде лисы, зайца или другого зверька. Орел, заметив добычу, устремляется к ней и, вонзив в неё когти, уже намеревается поработать клювом. В этот момент он слышит зловещее карканье, напоминающее ему длительное мучение на веревке. Он послушно оставляет добычу и возвращается на плечо охотника.

Так вольная птица вынужденно делает философский вывод: «Лучше быть живым псом, чем мертвым орлом».

Так начиналась «распрекрасная» колхозная жизнь. А с нею…

Те, кто прочитал книгу Ф. Абрамова («Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья»), могут подумать: «Это, дескать, в войну и после неё пекашинцы так бедовали. А вот до войны, наверное, здесь было полное изобилье, как в фильме „Кубанские казаки“».

(Между прочим, Ж. Бортоли, упоминая в одной книге об этом фильме, рассказывает, что на место съемки отдельных кадров было доставлено около двух вагонов разной провизии, и что у кинооператоров не было отбоя от сбежавшихся со всей округи кошек и собак…)

Увы… В наших местах в предвоенные годы в большинстве колхозов четвероногих друзей почти не оставалось. В несколько голодных зим они или передохли, или сами колхозники их съели.

У нас, в предгорьях Урала, с самого начала --">