Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

его неустающий, деятельный друг — жена. С ним ей было все легко. А он не мог существовать без ее заботы».

Как, надо полагать, и без других женщин.

* * *

Сохранились воспоминания учительницы Кашкадамовой, которая работала под руководством Ильи Николаевича и которая вспоминала о нем «с особенной любовью». Большевики не требовали воспоминаниями даже любовниц Ульянова, впрочем, не забывая их «подчистить» до неузнаваемости. И в них вы, конечно, не найдете, как любил оставлять Ульянов после занятий… нет, не учеников, которые плохо занимаются, а молоденькую учительницу, благо, она была не замужем, и задерживаться можно было до самой полночи.

Когда же эти «посиделки» стали привлекать внимание очень многих, Ульянов вечером вместе с ней выходил на улицу и громко говорил кучеру:

— Что, Степан, отвезем учительницу домой, темно уже, поздно.

И увозил ее на квартирку друга, за что кучер и получал приличное вознаграждение.

«Жили экономно. Понемногу откладывали на покупку дома. И в 1878 году купили одноэтажный дом. Чистый двор зарос травой, ромашкой. Сад был довольно обширный, но совсем молодой, в серебристых тополях, с толстыми вязами, с желтой акацией и сиренью вдоль забора».

Здесь, однако, хочется отметить одну деталь. Большевики страстно хотели показать Ульяновых этакими страдальцами, у которых не было лишней копейки, которым приходилось экономить буквально на всем. Особенно они преуспели, создавая миф-образ Ленина — скромняги, «своего в доску» человека.

Но, на самом деле, все это было не совсем так.

Вспомним, семья, которая чуть ли не перебивается с хлеба на воду, имеет двух человек прислуги. К тому же в доме у них стоит рояль. Да и о таком доме, который они купили в 1878 году, многие русские и сейчас, спустя более ста лет, могли бы только мечтать.

Вот, например, как описывает его Д. И. Ульянов:

«Дом был деревянный, одноэтажный с антресолями, т. е. наверху, непосредственно под крышей, рядом с чердаком, было несколько маленьких комнат, выходивших окнами во двор.

Фасадом дом выходил на Московскую улицу, тогда пыльную и грязную, с деревянными тротуарами. Если идти от центра города на запад, к реке Свияге, дом был с левой стороны улицы. Внизу было пять больших комнат (с востока на запад): зала, кабинет отца, так называемая проходная, мамина комната и столовая, кроме того, было две прихожих (с востока и с запада). Внизу же на запад была кухня, через холодные сени.

Наверху в антресолях было четыре маленьких комнаты: две к западу — Анина и детская, и две к востоку — Саши и Володи. Обе эти половины антресолей имели две внутренние лестницы, связывавшие верх с низом через две прихожие. Летом же обе половины антресолей соединялись между собой также балконом между Аниной и Сашиной комнатами».

Нужно ли отмечать, что понятие «маленькие комнаты» для Д. И. Ульянова заключает несколько иное представление, чем для сегодняшних русских квартиросъемщиков, которые ютятся в комнатках по 4–5 квадратных метров?

«Около дома (на юг), — продолжал он, — был большой двор, покрытый мелкой зеленой травой; продолжением двора был сад, выходивший непосредственно на соседнюю Покровскую улицу через калитку в заборе. Калитка всегда запиралась на замок. Сад отгораживал от двора невысокий заборчик с калиткой. Около этой садовой калитки на дворе был колодец, из которого вода для поливки сада качалась ручным насосом. Вода в этом колодце была очень жесткая и годилась, кроме поливки сада, только для мытья полов. Питьевая вода доставлялась с реки Свияги водовозом. Слева от колодца стоял небольшой флигель в три окошечка, выходившие в сад. Около флигеля — небольшая кухонька под особой крышей. Флигель обычно сдавался внаймы; только одно лето, во время ремонта дома, флигель занимали мы, а кухоньку при нем Саша использовал под химическую лабораторию.

Через весь сад, от садовой калитки до Покровской улицы, шла так называемая большая аллея, делившая сад на две половины. Она вся была обсажена серебристыми тополями, только в конце аллеи росла одна осинка с вечно трепещущими листьями. Аня ее почему-то очень любила, и мы прозвали ее «Анина осинка». Кроме этой большой аллеи вокруг всего сада вдоль заборов с соседними участками были четыре узенькие аллейки с прочно установившимися у нас в детстве названиями: «Черный бор» — с густою сиренью и развесистыми вязами, «Желтый бор» — с густой акацией, «Красный бор» — с большим --">