Шимон Перес - Робким мечтам здесь не место

разгорелось и охватило самое заветное место поклонения, дедушка надел молитвенный покров, тот самый, под которым я прятался в Йом Кипур, и пропел поминальную молитву – последний момент стоического достоинства, прежде чем огонь украл его слова, его дыхание и его жизнь вместе с жизнями всех остальных.

Оставшихся евреев собрали, дом за домом, вытащили из укрытий, вырвали из их жизни. Они вынуждены были наблюдать, как был разрушен штетл, словно торнадо пронеслось по скромному местечку, причинив максимальный ущерб. Они шли к вокзалу по обломкам былой жизни, между руинами, мимо огненной могилы. Тем же путем, которым я отправился на родину, их вели в лагеря смерти.

Когда мы садились в поезд и начинали путешествие в Подмандатную Палестину, когда резко трогался и я прощался через окно, я не знал, что никогда больше не увижу своего дедушку. Я до сих пор слышу его голос каждый раз, когда кантор поет «Коль нидрей». Я все еще чувствую его дух каждый раз, когда оказываюсь перед трудным выбором.

* * *

В 1934 г. наше путешествие в Палестину привело нас на юг, к Средиземному морю, в первый раз оно показалось мне бесконечным. Мы сели на пароход и несколько дней плыли по спокойным водам. Я был убежден, что отсутствие шквалов и штормов было знаком свыше. На палубе корабля, окутанного со всех сторон пологом поразительно синего неба, я чувствовал нежный жар солнца, не заслоненного облаками. Как будто весь мир был перекрашен и подогрет, чтобы оживить мои мечты. В наш последний день на море я проснулся от гудка корабля. Капитан предупреждал проходящие суда о нашем прибытии и, в свою очередь, объявлял об этом пассажирам. Мы с Гиги поднялись с кроватей и побежали по лестнице на верхнюю палубу, где надеялись увидеть первый проблеск нашей новой жизни. Группа пассажиров уже собралась там, крича и распевая от восторга. Я пробирался сквозь толпу, пока не оказался у перил, где ничто и никто не заслоняло от меня берег.

Передо мной простиралась величественная панорама Яффы. Море переливалось всеми оттенками синевы: яркий сапфир глубоких вод перемежался искрящейся бирюзой мелководья, набегая на пляж с идеально белым песком. За заливом вдали я разглядел возвышенность – сердце великого и древнего города. Россыпь каменных зданий, окружавших мыс, словно стояла на страже. Позади них к небу тянулась башня с часами.

Я мало что знал о Яффе, только то, что это был древний город, упомянутый в Библии. Теперь, когда он предстал передо мной, я увидел фактуру и ритм порта, которые можно ощутить только при личной встрече. Толпы людей в красных фесках и клетчатых головных уборах. Некоторые явно собрались, чтобы насладиться погожим утром, они играли с маленькими детьми, а морской бриз шевелил их свободные одеяния. Другие садились в лодки, чтобы встретить нас в самом сердце залива. Большинство суденышек были заполнены людьми, предлагавшими пассажирам купить нечто такое, что мы никогда не пробовали: кувшины лимонада с колотым льдом и финики, собранные с пальм, которые я знал только по фотографиям, присланным тетей. Некоторые лодки были зафрахтованы евреями, забиравшими пассажиров прямо с борта корабля, вставшего на якорь.

Рассматривая лодки в поисках отца, я замечал местных евреев, на которых почти не походил. В вечно сером мире Вишнево каждый знакомый мне еврей был невероятно бледен. Должно быть, люди, загоревшие на солнце и обтесанные тяжелым сельским трудом, – настоящие герои. Больше всего на свете я хотел присоединиться к ним, стать одним из них.

В конце концов я увидел отца, стоявшего на носу маленькой арабской рыбацкой лодки и с энтузиазмом махавшего мне и брату; он так сильно загорел со времени нашей разлуки. Рядом с ним стоял капитан судна, высокий араб в широких, развевающихся на ветру штанах, собранных гармошкой. Мы поспешили в лодку и устремились к отцу, переполненные нерастраченной за два года любовью. Он отвечал тем же. Когда мы добрались до берега, я почувствовал, как солнечные лучи проникают сквозь мою толстую зимнюю куртку. Я закрыл глаза и вообразил, что приятное тепло было приветствием лично мне, приветом от солнца, заждавшегося меня здесь. В тот момент, ступив из лодки на землю, я понял, что нашел дорогу домой.

Земля Израиля отлично подходила мне. Со временем я почувствовал, что отрываюсь от старой жизни, как будто Вишнево было коконом, а теперь у меня выросли крылья. Я перестал носить куртки и галстуки, сменив их на рубашки --">