Игорь Владимирович Сорокин (писатель) - Художник каменных дел

передвижки и прикидки привели к тому, что зодчий снова вернулся к гранитной модели, которая подтолкнула его к решению отодвинуть воздушную колоннаду венчающего портика Мавзолея до последнего допустимого предела к стене Кремля. И — о чудо! — как светло и чисто зазвучали гранитные уступы, как ясно вдруг увидел он гармонию и ритм, которые так мучительно отыскивал!

Прежде образ Мавзолея жил где-то рядом, но все время ускользал от него. Наконец он обнаружился и теперь как бы само собой развивался. Мавзолей поднялся, достиг двенадцатиметровой высоты, что было равно одной трети высоты Сенатской башни и одной шестой высоты Спасской башни, три дробных его уступа слились в один. Нижний пояс с траурной лентой черного гранита смело выдвинулся вперед и настойчиво потребовал вытянуть венчающий портик почти до зубцов кремлевской стены. Пришла и еще одна удивительная находка: если смягчить левый угол, то почти незаметная асимметричность оживит перепад уступов, игру объемов, цветовую гамму поясов.

— Все! — воскликнул Щусев и распорядился готовить площадку под фундамент.

Гранитный Мавзолей будет с каждой новой точки площади видеться в неожиданном ракурсе. Он нашел способ заставить его уступы звучать торжественной музыкой. В ритме ярусов Мавзолея соединились величие и монументальность, свобода и легкость.

В светлом расположении духа отправился Алексей Викторович в каменоломни на Волынь организовывать добычу нужного гранита. На Головинских карьерах его нетерпеливо ожидал уполномоченный по постройке Мавзолея инженер К. С. Наджаров. Уполномоченный принадлежал к типу выкованных революцией людей, которым ничего не нужно для себя лично, для которых смысл жизни — порученное дело.

Доверие между Щусевым и Наджаровым возникло как бы само собой. С благоговейным почтением относился Наджаров к архитектору. Он видел в нем носителя высокой идеи, точно знающего, как воплотить ее в жизнь. Инженер был интеллигентным человеком. Известно: интеллигентный человек понимает, что такое творческая личность. Наджаров покорил Щусева тактом, необычайной предупредительностью, умением предвидеть, что надо предпринять завтра. О таком помощнике Щусеву прежде приходилось только мечтать.

Каменотесы, взрывники и вырубщики слушались только Наджарова, и это поначалу даже немного обижало зодчего, которому общение с рабочими всегда доставляло истинное удовольствие, но потом он понял, что для пользы дела так и должно быть — распоряжаться всем здесь должен один человек.

Сверяясь с художественным образом Мавзолея, обдумывая его цветовую гамму, Алексей Викторович попросил Наджарова:

— Нельзя ли попытаться добыть монолит черного лабрадора, этакий брус длиною метров шесть, а лучше восемь?

— Если нужно, то будет, — услышал он в ответ.

Когда монолит весом шестьдесят тонн был вырублен из основания гранитной скалы, Щусев попросил каменотесов отполировать небольшую плоскость, чтобы увидеть рисунок камня. Не прошло и трех часов, как его снова позвали в карьер. Он удивился, зная, что полировка квадратного метра гранита занимает у опытного рабочего трое, а то и четверо суток.

В лучах уходящего солнца камень нежно светился голубыми прожилками, выделяющимися то на глубоком синем, то на черном тоне, на котором лежал мягкий голубой отсвет.

— Да как же такое можно, как вам удалось, братцы? — спросил Щусев, любуясь игрою камня.

— То не мы, то природа отполировала, а мы только зачистили, — весело отозвались каменотесы, пряча за спину сбитые в кровь руки.

В результате последующих поисков Алексей Викторович выбрал для Мавзолея армянский черный лабрадор с золотыми прожилками, карельский красный кварцит, порфир, лабрадорит, габронорит. Но больше всего потребовалось красного гранита и розового мрамора, который от полировки становился нежно-розовым.

Однажды, когда уже шла облицовка Мавзолея, к Щусеву прибежал взволнованный прораб:

— Гранит просвечивает, плиты не стыкуются по узору.

Выдержав паузу, Алексей Викторович спокойно сказал:

— Именно это мне и нужно. Не бойтесь структуры камня, она оживляет, без нее сооружение было бы картонным, холодным, без глубины и воздуха.

Год и четыре месяца длилась стройка, на которую было отпущено четыре года. Три тысячи квадратных метров — такую площадь полированного гранита потребовал Мавзолей. Дни слились с ночами, ночи со днями. Это была, пожалуй, единственная стройка, на --">